Всякие диковины про Баха и Бетховена - [28]

Даже дружить с ним было совсем не просто. Брамс был близок с Кларой Шуман до самой её смерти и однажды на Рождество сказал ей, что любит её больше всех на свете, гораздо больше, чем самого себя. Несмотря на это, они всё время ужасно цапались и порой по несколько лет пререкались из-за сущих пустяков. Потом они неизбежно целовались и снова мирились (уже без поцелуев). Брамс ссорился со своими друзьями из-за музыки, из-за политики, из-за их личной жизни — это часто губило дружбу. Он что думал, то и говорил — почему бы и нет? Всё правильно, только иногда люди принимали это слишком близко к сердцу. Да, нелегко было дружить с Брамсом, но тут имелись и свои положительные стороны. В хорошем настроении это был сердечный, остроумный и нежный человек, а если он от души сочувствовал кому-то из друзей, попавших в беду, то мог для них разбиться в лепёшку. Несмотря на все колючки, ворчания и обиды, у Брамса было большое, нежное сердце. Жаль, что у него не было ни жены, ни детей, на которых он мог бы излить всю свою нежность.

Выходит, Брамс был несчастным, угрюмым человеком, который пожертвовал всей своей жизнью ради музыки? Думаю, что нет. Несмотря на все его причитания и жалобы на одиночество, вокруг него всегда собиралась компания, где бы он ни находился, будь то Вена или маленькие провинциальные городки, куда он уезжал на лето. Брамс любил сидеть в ресторане под открытым небом и слушать, как цыгане играют на скрипках свои искромётные мелодии или как танцевальные оркестры исполняют грациозные венские вальсы. Или же он сидел в пивном зале, поглощая в огромном количестве пиво (что было вовсе не на пользу его фигуре), поучая восторженных молодых музыкантов жизни и слушая, как бурно они смеются его шуткам. Правда, в конце вечера он в одиночестве катил к себе домой, но, по крайней мере, всегда знал, что его сочинения пользуются любовью и ценятся в музыкальном мире. И наверное, хорошо, что, когда он ложился спать, рядом с ним не было жены — его храп свёл бы её с ума, и тогда у него в самом деле был бы повод для жалоб и причитаний.

Музыка

Как я уже говорил, Брамс без конца работал над своими произведениями, а большую часть написанного вообще уничтожил. Его посещала идея, он раздумывал над ней во время долгих сельских прогулок (как Бетховен), изучая её со всех возможных сторон, и только потом наконец записывал. Затем Брамс приступал к работе над тем, что записал: улучшал, поправлял — тут-то и начинались подлинные мучения. В конце концов он отправлял законченную пьесу другу, мнению которого доверял, с запиской, что это очень плохая пьеса. Если друг делал замечания, Брамс иногда принимал их, иногда нет. Но всё равно снова что-то доделывал и переделывал. Только будучи уверен, что проработал пьесу вдоль и поперёк, и по возможности представив её публике, Брамс наконец-то отправлял рукопись издателю, обычно опять-таки с сопроводительной запиской, что издавать её не стоит.

Итак, мы можем вполне уверенно сказать, что сочинение музыки для ежа по имени Брамс было не таким уж лёгким занятием. Он обожал музыку великих мастеров прошлого — Баха, Моцарта, Бетховена и других композиторов, и почти все его сочинения написаны в формах более раннего времени: симфонии, сонаты, концерты, квартеты и т. д. (кроме оперы — он не написал ни одной). Брамс считал, что гении прошлого воспользовались всеми лучшими идеями и ему никогда не сравняться с ними. Он же взял их музыку за образец — разве это не лучший способ чему-либо научиться? (Конечно, Брамс невысоко ценил собственную музыку; но музыку большинства других композиторов, своих современников, он ценил ещё меньше!) Таким образом, музыка Брамса продолжает идеи его великих предшественников. Кое-кто из современников Брамса, вовсю старавшихся избавиться от прежних форм и создать свои собственные, новые, считал, что он старомоден и просто пытается переделывать старую музыку. Это не так! Величайшее достижение Брамса состояло в том, что он взял старые формы и превратил их в живые, яркие, свежие творения.

Брамс писал музыку в самых разных настроениях. Порой, слушая его произведения, так и видишь, как он безмятежно отдыхает, держа в руке кружку пива и внимая звукам цыганского оркестра. (На основе цыганских мелодий Брамс написал «Венгерские танцы»; буйным цыганским духом нередко пронизаны и его более крупные сочинения.) В других случаях перед нами раскрываются мрачные и трагические стороны его натуры. Например, в некоторых быстрых частях его произведений, которые называются скерцо (первоначальное значение «шутка» — та ещё шутка!), явственно слышится, как по дремучему лесу носятся черти (жуть!). В его музыке есть также бурные моря и роскошные закаты, любовные песни и изящные танцы и т. д., и т. д. Что же их объединяет, что заставляет воспринимать их как произведения одного композитора? Богатство звучания, глубокая и величественная красота (кстати, как правило, вовсе не колючая); это и есть музыкальный голос Брамса, и только Брамса! Если я включаю радио, не зная заранее, что прозвучит, его музыку мне узнать легко: она льётся, увлекая меня за собой, и не даёт выключить приемник — очень неудобно, если я спешу! Однако стоит всё же задержаться и послушать…