Всячина - [35]

— В общем, так, — повторил он и посмотрел на старосту.

— Коля, мы сегодня все тебе расскажем. Пришло твое время. И наше время пришло. То есть, теперь можно.

— Не понял, — сказал Николай голосом телевизионной Масяни и попробовал хихикнуть.

Почему-то не получилось.

— Понимаешь, Коль, — зачастила Ирка. — Мы раньше хотели — в тридцать один. Потому что число было простое, правильное. Но подумали тогда, посовещались — не готов ты еще был.

— А теперь, значит, я…

— А теперь ты готов, Коля. Поэтому ты просто сиди и слушай. А мы тебе все расскажем. На вопросы ответим, на какие сможем. Не все в мире мы знаем, сам понимаешь, да и не на все вопросы есть ответ.

— Сиди, Колян, и слушай сюда, — солидно и тяжело уронил Димон, приложившись широкой ладонью по столу. — Вопросы — потом.

И они начали рассказывать все. То есть, настолько все, что у Николая начала кружиться голова от общего непонимания происходящего.

Они сказали, что Колька, друг их с детства, у них — типа как Гарри Поттер, ну, как в кино, помнишь? Только еще на самом деле гораздо круче. На самом деле — он самый настоящий герой, который специально помещен в наш мир для спасения его, в случае чего. А все самые близкие друзья — вовсе и не люди простые и знакомые, а его с самого детства защитники и помощники в этом самом мире.

— Ну, помнишь, наверное, — спросил Жох, — как мы с Димоном за тебя местных гоняли?

Это Николай помнил. Ну, так это же по-дружески? Как одноклассники — однокласснику?

Дружба, как у простых людей, это просто торговля. Каждый делает другому что-то, чтобы потом себе получить от него что-то другое. А они, все те, кто пришел на день рождения, относились к Николаю совершенно чисто и бескорыстно. Они не могли его использовать, даже если бы очень захотели. Потому что он гораздо сильнее их всех вместе взятых. Надо вот только разбудить эту свою силу и свое умение. Он, Николай, то есть, на самом деле просто настоящий богатырь и великий маг сразу и одновременно. То есть, как тот шампунь с кондиционером. Он — герой. Что? Уже так говорили — про героя? Ну, просто все равно чтобы запомнил. Герой — это не тот, кто звание геройское получает от правительства. Герой — это тот, кто приходит, когда совсем невпротык, и разом спасает всех. Иногда даже ценой собственной жизни спасает. Вот если бы война была большая, так Николая бы давно уже ини… Иниициро… Блин, инициализировали, вот! А раз войны никакой нет, то они, которым поручено было, смотрели по возрасту его и по готовности. Сейчас, значит, самое то время. Оно пришло. Ты готов, Коля.

— А-а-а… мама? — мотнул Николай головой в сторону кухонной двери.

И родители его, оказывается, вовсе не родители, а просто воспитатели. Их выбрали в свое время, как наиболее подходящих для Николая. Ну, как в том кино, помнишь?

— Вот так вот, значит, Коля, — солидно закончил Василий.

Все говорили по очереди. Никто не смеялся и даже не улыбался. Ирка так вообще явно грустила и даже кусала губы, чтобы не заплакать.

Николаю стало страшно. Это тебе не кино многосерийное со спецэффектами. Это, так его и перетак — настоящая жизнь!

— И что? То есть, как мне теперь? — спросил он осторожно.

— А то, Колян, что ты теперь, типа, в ответе за всех, кто. Мы тебе тут все, значит, рассказали. Сдали, вроде, тебе дела, можно, так сказать. Вот ты, типа, теперь и должен — все сам. Но день рождения не отменяется, отнюдь!

Слово «отнюдь» Димон прихватил из какого-то сериала и теперь вставлял его в речь солидно и по месту.

Друзья сказали, что вернутся назад ровно через час. Им, мол, надо сейчас перекурить и немного отдышаться, потому что трудно это — вот так человеку объяснять, что он вовсе не такой, как думал всегда. Может, он даже и не человек вовсе. И вообще, чуть не плакала Ирка, они его все равно никогда не бросят. И любую помощь, значит, от них… Ну, пока-пока. Час, в общем.

Закрыв за ними дверь, Николай постоял, прислонившись лбом к холодной стене. Потом, вдруг вспомнив, кинулся на кухню. Мать сидела за столом, вытирая слезы платком.

— Мама, так ты все слышала?

— Откуда же они узнали-то? Ведь всю правду сказали. Не родной ты нам, Коленька… Наш-то когда умер, отец сказал, чтобы приемного взяли. Но я все равно тебя люблю! Ты же сынок мой!

Он прикрыл кухонную дверь и вернулся в комнату.

Вот. Это его комната.

Старые выцветшие обои. Потертый ковер на полу. Большой стол, накрытый скатертью. Дверь на балкон. Там, под балконом, еще целых восемь этажей. Эта квартира у них давно. С самого его первого дня рождения… Ну, с третьего, ладно. С третьего, в общем — помнил Николай именно эту квартиру. И эту вот самую комнату. И выходит, все не так, как он помнил? Не могут же все сразу врать? Вон, и мама говорит, что — правда…

Но тогда, значит, он должен уметь многое из того, что придумано в книгах и потом показано в разных спецэффектах в кино. Только без всякой волшебной палочки не понять из чего и без этих дурацких заклинаний, наверное…

А может, и не придумано там вовсе? А просто кто-то тоже знал настоящую правду? Знал и рассказал писателям?

Николай прицелился пальцем в люстру и звонко щелкнул языком. Так же звонко щелкнула лампа, погасла, и потом выскочила стеклянная колба, качаясь на упругом тонком проводке.