Всяческие истории, или черт знает что - [21]

«Михель, а крышу-то не грех и перестелить, на ней и аист не устоит, о человеке и говорить нечего!» — сказал черный человек обиженным голосом и потер ушибленные ноги.

К мужчинам вернулась жизнь, раздался взрыв хохота, все узнали Фрэнцли-рудокопа. И каждый хохотал громче другого, так что можно было подумать, что уж он-то вовсе не испугался. Гогот не стихал, пока Фрэнцли наконец не рассвирепел и не заорал, что если они вздумали изображать шутов, то он, пожалуй, подыщет людей посерьезнее, которым и расскажет, что разузнал. Все тут же умолкли; разбойничий инстинкт пересилил все прочие, и Фрэнцли поведал, как сегодня вечером, примерно в это вот время, из Золотурна отправятся богатенькие духовные лица, чтобы назавтра, как полагается, справить Рождество в Фрауенбруннене; с собой у них будет множество всяких ценностей, а сопровождать их будут разве что несколько служек. Он долго стучал, свистел, шумел, но никто его не слышал, тогда он залез на крышу, хотел хотя бы подсмотреть, что происходит внутри, но только залез, как сразу провалился, крыша-то никуда не годится, и лучше бы ему вообще не приходить.

Словно по волшебству жизнь в хижине преобразилась. Старик и девка поспешили в яму — так называли расположенное под землей стойло — запрячь лошадей, всадники держали совет с Фрэнцли, где и как лучше всего устроить засаду, а заодно перекусывали рыбой и полусырым свиным жарким. В этот жуткий туман, когда едва можно разглядеть что-либо в нескольких шагах, решили устроить засаду на лугу, под Беттеркинденом, где в случае чего можно разбежаться во все стороны и в любом месте перейти Эмме. Фрэнцли согласился и сказал, что по пути кое к кому зашел и тоже подумал, что в этом месте удобнее всего при необходимости подсобить друг другу, прийти и исчезнуть без труда. Тут же вывели лошадей; шли они все, кроме старого Михеля, неохотно; дико и радостно скакала вслед за ними потаскуха.

Золотурн всегда был богобоязненным и благочестивым городком; никогда здесь не едали обильнее и лучше, чем могли себе позволить, пили так же, постились не дольше, чем нужно, а вот праздники здесь были куда как любимы и побогаче, чем будни, и если уж кто-то был в состоянии праздник продлить, то уж не отказывал себе в удовольствии. Фрауенбрунненом звался молодой еще женский монастырь не самого строгого ордена, езды до него было от Золотурна три часа, да и от Берна столько же; большинство сестер происходили из благородных фамилий обоих городов, а потому для торжественной, достойной службы необходима была помощь — монастырь такими средствами не располагал. Помощь эту сестры чаще всего искали в Золотурне, не в Берне. Там в таких вещах разбирались, да и участвовали тем охотнее, что Берн всегда отказывал то из-за нехватки времени, то из-за более важных дел.

Итак, достойные представители духовенства, сан которых история, впрочем, не сохранила, вооруженными отправились накануне праздника в Фрауенбруннен; запряжено было множество вьючных лошадей, ибо бедным благочестивым монахиням эти господа никак не хотели оказаться в тягость. Многие, у кого в монастыре были сестры или дочери, передавали подношения. Когда в путь отправляется целая компания, у каждого есть груз и каждый думает, что его могут подождать, и пока все ждут последнего, пройдет немало времени, прежде чем путешественники тронутся с места. Так что приготовления заняли куда больше времени, и процессия тронулась из Золотурна значительно позже, чем рассчитывал Фрэнцли, но все были в отличном расположении духа, бодрились и рассчитывали без труда прождать еще три часа; об опасности никто не думал; все были вооружены, в том числе, лица духовные, ибо в те времена без оружия должно было опасаться всех и каждого. Хотя уже и в те времена ходить с оружием считалось неприличным!

Пока они ехали по черному лесу, который принадлежал городу, дорога шла то вверх, то вниз, все держались вместе с привычными предосторожностями; но чем дальше удалялись они в тихий и сумрачный вечер в слабом и робком свете факелов, чем дальше отъезжали они от города, тем беззаботнее становились; спрятали оружие, плотнее кутались в теплые одеяния и стремились как можно быстрее достичь дружеского укрытия. Тут словно буря налетела — сзади, спереди, со всех сторон: пешие, конные, словно свалились с неба; не успели они оглянуться, как всех сбили в кучу. Лошади как с цепи сорвались; на них словно обрушилась дикая охота. В первобытном, неизбывном ужасе все, кто мог, пустились в бегство, вперед или назад. Двоих первый удар не задел, у них было время обнажить мечи, и они со всей возможной силой пустили их в дело — это были не монастырские слуги, а два дворянчика. Одного звали Гибели, другого Гэбели. Курт и его сообщник из Ландсхута бросились на них, а другие дали тягу через поле с добычей. Сообщники из Флюменталя и Инквиля догоняли беглецов, а сражение выдалось непростое. Дворянчики эти были не молокососы, хорошо вооружены, и пустили обоим отчаянным головорезам кровь; непонятно было, кто одержит победу. Тут, словно ветер, подоспел флюменталец и что-то крикнул товарищу из Ландсхута. Тот же обрушил жуткий удар на голову противника, такой силы, что он, хоть и был в шлеме, нагнулся аж до луки седла, а потом повернул коня и понесся к Эмме. Флюменталец бросился было за ним, на ходу махнул мечом в сторону Курта, но лишь задел его, а Курт вдруг оказался один сразу против двоих. Тут охватил его страшный гнев, чудовищным напором ему удалось повалить первого противника наземь и скрыться в тумане. Он слышал, как утих лязг оружия, как со стороны Фрауенбруннена приближались всадники. Только теперь догадался он о предательстве, глубоко воткнул шпоры в бока коня, и, благо что знал местность, еще на этом берегу Эмме нагнал своих так называемых приятелей, одним ударом сбив флюментальца с коня и помчавшись за другими. Те опомнились и начали обороняться; Курт мечом прорубал дорогу. Из Фрауенбруннена приехало еще несколько знатных господ, их насторожило отсутствие гостей из Золотурна; понятно было, что в то время могло случиться, и каждое опоздание было подозрительным. От беглецов узнали они о нападении на Бэттеркиндене и тут же приняли решение напасть в ответ. Местность им была известна, так что они преследовали разбойников и вмешались в их стычку, но никого не поймали, потому как разбойники знали эти места еще лучше.