Вся жизнь конспирация. История семьи нелегалов - [92]

Порядочность и заботливость в отношениях с источниками информации, с добровольными помощниками и рядовыми бойцами незримого фронта — это, пожалуй, неизменное кредо нашей внешней разведки. Когда человека посылают на трудное задание, откровенно предупреждают и о грозящих опасностях.

И вот арест Вано, суд и тюремная камера.

На чужой земле, вдали от Родины и от своих. Да, Москва помнила о нем и неустанно предпринимала меры, чтобы вызволить его из неволи. Прежде всего пытались выяснить место содержания Вано, которое англичане держали в строгой тайне. Подключили несколько источников, но приходилось вести поиск чрезвычайно осторожно, чтобы не привлечь внимание контрразведки. Время шло. А пробиться сквозь завесу секретности никак не удавалось. Наконец от одного из источников поступила весть: на следующий день после состоявшегося процесса в суде «Олд Бейли» сердце Вано не выдержало пережитых волнений. Он скончался в тюремной камере. К сожалению, место захоронения неизвестно.

Как бывалые «морские волки» находят свой последний приют в морской пучине, так порой и безвестные разведчики-нелегалы за рубежом обретают погребение в море неизвестности: ни венка возложить, ни букета цветов. Памятником остаются разведывательные операции и добытая с риском для жизни секретная информация.

Центру стало известно, что даже после осуждения Вано МИ-5 не прекратила вести расследование масштабов его работы и поиск людей, которые снабжали разведчика секретной информацией. География следственных мероприятий, проводившихся ранее в пространстве между Лондоном и Плимутом, расширилась и была перенесена во Францию, Бельгию и ФРГ. Но английская контрразведка так ничего и не узнала.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ЖАННА

Находясь долгие годы за рубежом, мы испытывали все те чувства, что присущи, очевидно, каждому человеку, проживающему на чужбине. И нас, конечно, не миновала ностальгия. Оторванность от дома, родных и друзей особенно остро давала о себе знать в дни наших национальных праздников или семейных юбилеев. Вспоминается телевизионное выступление Сергея Владимировича Образцова, народного артиста СССР, который также говорил о ностальгии, возникавшей у него во время зарубежных поездок, не столь уж продолжительных.

А представьте себе, каким терпением, выдержкой нужно обладать разведчику-нелегалу, годами безвыездно работающему вдали от Родины в личине иностранца. Это, пожалуй, самое тяжкое испытание — испытание обстановкой, где все вокруг чуждо: язык, обычаи, нравы, порядки, даже сама природа, хотя и очень красивая. Естественно, мы не давали этим чувствам разгуляться, да и времени на эмоции оставалось маловато. Мы не замыкались в четырех стенах, внешне жили «как все». Наше солидное положение обеспечивало условия для выполнения разведывательных задач в течение длительного времени. И все же подошел срок возвращения на родную землю. Этот вопрос предварительно обсуждался в Москве в 1962 году, и тогда договорились, что мы поработаем в стране пребывания еще несколько лет. Минуло пять лет, и мы получили указание готовиться к отъезду:

«Сепу

…Считаем, что задачи, возлагаемые на региональный узел связи в Западной Европе в лице разведгруппы Сепа и Жанны, успешно выполнены.

С учетом этого предлагается завершить оставшиеся необходимые текущие дела по прикрытию и выехать на Родину по согласованному маршруту.

ЦЕНТР».

Скажем откровенно, телеграмма нас радостно взволновала. Наконец-то! Теперь сбросим с себя личину иностранцев и вновь станем самими собою, снимем груз ответственности, вернемся в круг родственников, знакомых и друзей, сможем душевно раскрепоститься, не контролировать каждое слово или жест, свободно вздохнуть и радоваться жизни. Грибоедовские слова: «И дым Отечества нам сладок и приятен» — не просто дань патриотическим чувствам, а лирика, выстраданная долгим пребыванием на чужбине, где наиболее глубоко ощущается ни с чем не сравнимая привязанность к родной земле.

Конечно, разведчик-нелегал знает, что рано или поздно наступит момент возвращения на Родину, мысленно готовится к нему как к приятному финалу, вознаграждению за все свершенное и пережитое. Но вот телеграмма лежит перед нами — а в душе противоречивые чувства. С одной стороны, радость, подкрепленная высокой оценкой Центра нашей миссии, а с другой — какое-то сожаление, что придется вот так вдруг свернуть разведывательную работу, ликвидировать фирму-прикрытие и социальный статус, созданные непростыми совместными усилиями, навсегда расстаться со страной, где прошла столь значительная часть нашей жизни и которая нам стала близка и понятна. Временами она была к нам сурова (когда мы совершали просчеты). Но это она дала нам гостеприимный приют, за который мы благодарны ей и ее народу. Наши интересы касались НАТО, мы не работали против самой страны, в которой жили, и всегда учитывали это обстоятельство при планировании разведывательных операций.

Разумеется, отъезд следовало хорошо подготовить и убедительно обосновать перед окружением, чтобы не вызвать кривотолков или подозрений. Предстояло с большой тщательностью разработать (в который раз!) подходящую «легенду», распространить ее в ближайшем окружении. В качестве мотива отъезда решили воспользоваться тем обстоятельством, что многие европейцы по разным причинам, а чаще всего в расчете на лучшие заработки, переезжают на жительство в США, Австралию, Канаду, государства Латинской Америки, иногда даже в Африку, и чаще всего их надежды сбывались. Смущало в этой легенде лишь то, что подобные решения принимают, как правило, в более молодом возрасте.