Вся правда, вся ложь - [5]

Решив, что теперь мне ничто не мешает выбросить недавнюю встречу из головы, я придала своему лицу выражение крайней деловитости и вошла в родную контору в тщетной надежде, что сестрица занята сверх меры и на мое опоздание внимания не обратила.

Миновав пустую приемную, я оказалась в комнате, которую делила с двумя помощницами Агатки, беззаветными труженицами. Для них опоздание с обеда – дело просто невозможное. Обе тут же на меня уставились. Ирка поджала губы, демонстративно взглянув на часы, Кристина тяжко вздохнула с таким видом, точно у нее только что увели жениха, а вместе с ним последнюю надежду выйти замуж.

– Чего высматриваем, волхвы с Востока? – с ухмылкой спросила я, беспардонно пользуясь близким родством с начальством.

– Агата тебя спрашивала, – не без яда ответила Ирка. – Так что, пока время есть, придумай жалостливую историю.

Определив пальто и шарф на вешалку, я устроилась за столом, он был как раз напротив двери в кабинет Агатки. Я неоднократно пыталась перетащить его ближе к окну, но всякий раз слышала грозный окрик сестры: «Оставь стол в покое». Некоторое время я искренне считала, что сестрица подло шпионит за мной, с этой целью оставляя дверь в кабинет открытой, пока между делом не выяснилось: расстановкой мебели в конторе занимался мастер фэн-шуй, и, чтобы дела наши двигались в нужном направлении, то есть по пути законности, порядка и всеобщего процветания, мой стол должен стоять именно там, и, если сдвинуть его хоть чуть-чуть, преступность в городе возрастет, а нашими клиентами будут сплошь безденежные дебилы.

Только я устроилась за столом, как дверь кабинета открылась и появилась Вера – секретарь Агатки. В отличие от остальных, она не считала меня божьим наказанием, порочащим честное имя сестры, и даже охотно покрывала мои грешки, которые, если честно, были незначительны. Вот и сейчас, увидев меня, дверь за собой она поспешила прикрыть, но моя глазастая сестрица оказалась на высоте.

– Появилась? – радостно возопила она. – Ну вот, а вы хотели морги обзванивать.

Я сделала вид, что внезапно оглохла, придвинула папку с документами и погрузилась в их изучение.

Часа два я честно трудилась, стараясь не обращать внимания на образ бабули-одуванчика, настойчиво маячивший перед внутренним взором. В конце концов, стало ясно, избавиться от него невозможно, и меня неудержимо потянуло к сестрице. Кому как не родной душе доверить горестные думы? Агатка с мрачным видом наблюдала вторжение в святая святых, но пока помалкивала. Я устроилась в кресле напротив, застенчиво кашлянула, а она рыкнула:

– Ну?

– Вот почему мне так нравится заглянуть к тебе в свободную минутку, – сказала я. – Всегда можно рассчитывать на доброе слово и жизнерадостное приветствие.

– Перерыв с часа до двух. Но приличные люди и в обед стараются сделать что-нибудь путное. Встретиться с клиентом, к примеру…

– Так и быть, вычти из моего жалованья за час опоздания. Я ж помню, что влетаю тебе в копеечку.

– Ага. И следующие траты будут на твои похороны, – ядовито заявила сестрица. – Посмей мне еще коллектив разлагать. – Этого ей показалось мало, и она добавила: – У меня третий день изжога от твоей кислой физиономии.

– Соды развести? – заботливо предложила я.

Агатка чертыхнулась сквозь зубы и занялась бумагами, перестав обращать на меня внимание.

Приходилось признать, у нее есть повод на меня злиться, и дело вовсе не в моем опоздании, его-то сестрица уж как-нибудь переживет. Затяжной депрессией я была обязана несчастной любви, у Агатки на любовном фронте дела обстояли не лучше, но она держалась, хотя, подозреваю, орошала по ночам подушку слезами. Моя любовь обреталась в Питере, куда и меня неудержимо тянуло, несмотря на проблески здравого смысла, который удерживал здесь. Стас уехал, поставив точку в наших донельзя запутанных отношениях. Я была уверена: он начал новую жизнь, удалив мое имя из мобильного, а светлый образ из памяти, но все ж таки теплилась во мне надежда… глупая, между прочим, раз дело было не в Стасе и даже не во мне… Слишком много всего стояло между нами: китайская стена, и хрен ее перепрыгнешь…

Большая любовь Агатки по фамилии Берсеньев находилась рядышком, буквально в четырех кварталах отсюда, и довольно часто попадалась ей на глаза. Но там расклад был даже хуже, хотя как посмотреть… Я задалась вопросом: что бы чувствовала я, если б Стас вдруг оказался в нашем городе? И так увлеклась, что забыла, зачем к сестре пожаловала.

– Ты не могла бы медитировать за своим столом? – вернула она меня к действительности. – Толку от тебя и там немного, но хотя бы создавалась видимость непосильных трудов.

– Я в парке старушку встретила, – вздохнув, сказала я.

– О господи, – закатила глаза Агатка. – Ты на старушку угробила свой обед? Час от часу не легче…

– У нее внучку убили, – не обращая внимания на язвительность сестрицы, продолжила я. – Ирина Одинцова. Жили в коттеджном поселке «Сосновка». Вроде бы подозревали дворника-таджика, но потом отпустили. Ты ничего об этом не слышала?

Агатка покачала головой с таким видом, точно я вышла нагишом к оторопелым клиентам, то есть с большим сомнением в возможности моего скорого выздоровления.