«Вся моя жизнь как на ладони». История бывшего заключённого - [4]

В эти же дни пришло письмо от бабушки с известием, что произошло обретение мощей преподобного Александра Свирского. В письме была вырезка из газеты «Православный Петербург» с фотографией, как мощи преподобного вносят в храм мучениц Веры, Надежды и Любови, а также иконка, которую прикладывали к мощам. Для меня это было большим утешением.

Перед Новым годом я вспомнил тот случай, когда будто вышел из тела и видел себя со стороны. Вспомнил и снова задумался: как это возможно? Ум наш многого не может понять, поэтому не принимает духовных вещей. Вот и я усомнился – и вслед за тем получил незабываемый урок. Дело было так. Глянув, что показывают по телевизору в праздничном концерте, я лёг и стал молиться перед сном. И снова впал в то же состояние, как тогда: ни двинуться, ни шелохнуться, как будто ты находишься в коробке. Я закрыл глаза и вдруг ощутил, как будто вывалился из тела и провалился вниз. Я оказался в такой тьме, что не передать словами. И боль ужасная, будто весь горишь в огне. Были ещё какие-то звуки, будто стая летучих мышей приближалась: всё ближе и ближе. Боль, страх, все плохие чувства обострились и с каждой секундой бесконечно усиливались. Молитву я просто не мог себя заставить произнести, ни одного слова не мог из себя выдавить. Потом я начал зрительно представлять слова молитвы и глазами читать: «Явися мне милосерд, святый Ангеле Господень, не отлучайся от мене, но просвети мя светом неприкосновенным и сотвори мя достойна Царствия Небеснаго. Аминь». И как только прочёл последнее слово, тут же резко вернулся обратно в тело. Я опёрся на руку, приподнявшись, лицо моё всё было в поту. Спросил у сокамерников, долго ли я спал. Мне ответили: несколько минут. Я посмотрел на экран телевизора, увидел танцующих канкан женщин. Подумал: «Господи, что их ждёт, как это всё остановить?» Хотелось это состояние удержать в себе как можно дольше. Прости, Господи, нам грехи наши, ибо не ведаем, что творим!

В марте 1998 года меня отправили по этапу на зону. Когда мы проезжали мимо моего родного городка, сквозь щель в закрытом окне я увидел тропинки, по которым мы ходили на огород, на холме был хорошо виден дом, где жила мама. Один из заключённых, ехавших со мной, сказал, что в первый раз всё интересно, а потом одно и то же: этапы, «шмоны». Оказалось, этот человек отсидел почти сорок лет, больше чем два-три месяца на свободе не бывал и даже не знал, что там делать. В тюрьме, сказал он, его дом, где всё есть: сигареты, чай, одежда, его все знают и уважают.

Так мы и ехали дня три в почтово-багажном поезде, который останавливался у каждого столба. В туалет выводили два раза, а то и раз в сутки. Один раз кто-то закурил во время остановки – так всех нас по очереди выводили в тамбур, под «дубинал», за нарушение. Через двое суток в наш «столыпин» заступил на смену очень наглый дежурный. Но его поведение изменилось, когда он узнал, что мы с ним из одного города, и особенно когда я сказал, что мне будто бы через несколько месяцев домой и что мы с ним там увидимся. Вода, которую мы просили вскипятить для чая, теперь была для нас бесплатной, хотя до этого стоила от двух пачек сигарет с фильтром. Всю оставшуюся смену он никому ни в чём не отказывал, передавал сигареты, чай из камеры в камеру, приносил кому воду, кому таблетки. Так мы доехали до Перми. Там, выпрыгивая по одному из вагона, бежали метров сто пятьдесят по коридору из омоновцев и бешеных овчарок в автозак. Нас поместили в пересылочной тюрьме, где мне повстречались люди, с которыми были общие знакомые на свободе. Я услышал ещё больше историй о тюремной жизни в этих краях, о зонах на Севере, о лагерном беспределе. Дай Бог всем заключённым сил, терпения и веры!

С апреля 1998 по август 2000 года я отбывал срок в лагере в Кунгуре. Работал на промзоне в литейном цеху – там отливали из металла запчасти для автомобилей, для памятников. Для себя отливали гантели, занимались ими ради какого-то психологического удовлетворения. Результаты тренировок были нулевыми: на одной капусте с водой далеко не уедешь. Если завозили картошку, то месяца два-три ели картошку с водой; про перловку с червями шутили что, мол, это каша с мясом.

В один из дней к концу смены мы с напарником разговорились о том, чем можно заниматься на свободе, как жить. Думали, как заработать много денег, мечтали о каких-то богатствах, о дорогих вещах. За полчаса до выхода с промзоны мы разошлись по своим делам, на улице было темно, вокруг единственного фонаря на площадке сновали летучие мыши. Я присел на бетонную плиту, молился шёпотом о людях, которые здесь находятся, о родных. Но после того разговора меня стали одолевать мысли о каких-то делах, заботах на воле, о том, где можно быстро заработать. Эти мысли отвлекали от молитвы, невозможно было сосредоточиться. Вдруг вижу: рядом со мной лежит кем-то оставленный Новый Завет. Я взял книгу с мыслью: что сейчас прочту, то пусть и будет Божьей волей обо мне. Не глядя открыл страницу и прочёл: Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе