Вся эта красивая ложь - [6]

Он улыбнулся и на секунду наши души соединились, выходя за рамки сказанных слов. Осмелюсь предположить, что только настоящий художник поймет, что он имел в виду. И я определенно понимала его. Для меня создание рисунков является своего рода терапией. Бегством. И это заставило меня задуматься есть ли у него шрамы, от которых он хочет сбежать и раны, которые ему нужно исцелить.

— Я снова начну с живота. Сначала я сделаю несколько бабочек, а потом вам нужно будет перевернуться на бок, чтобы сделать остальное. Предупреждаю, там, где ребра будет намного больнее, поэтому татуировки на ребрах будут вызывать не самые приятные ощущения.

Я кивнула.

— Все хорошо. Я понимаю.

— Уверены, что это стоит того?

Я снова кивнула. Бабочки значат гораздо больше по сравнению с тем, что я говорила, кому бы то ни было, поэтому я могу честно сказать, что боль стоит того.

— Да, — ответила я.

Взгляд Хейми устремился глубоко в мои глаза, словно он пытался понять, где живут бабочки, где они родились, и через что им пришлось пройти. Проходит несколько секунд, прежде чем он загадочно произнес:

— Важное всегда важно.

Растянувшись на животе, и подперев рукой подбородок, я приготовилась наблюдать за работой Хейми. Я смотрела, как он потянулся к моему поясу, так же, как делал это прошлым вечером.

Улыбнувшись, он поднял глаза.

— Разумный выбор, — заявил он, подгибая пальцем эластичный пояс моих штанов для йоги. — Вы знаете, что нужно делать, — произнес он, — поднимай.

Я подняла ногу, и он стянул мои штаны и трусики, обнажая мое бедро. Мягкие, будто крылья бабочек, что он рисовал на моем теле, его пальцы медленно спустились к первой части татуировки, посылая дрожь к нижней части моего живота.

Он кивнул головой:

— Смотрится классно. Как насчет еще нескольких?

Я тоже кивнула.

— Я готова.

Раздалось жужжание татуировочной машинки, и я глубоко вздохнула.

Глава 4. Хейми

Прикосновения моих рук к этой девушке лишили меня всякой возможности сосредоточиться. Проведя рукой по ее телу, я ощутил под своей ладонью, как она отвечала на мои малейшие касания. Она смотрела на меня так, будто желала, чтобы я дал ей большее, но в моем мире полно дерьма, и отношения, это последнее в чем я сейчас нуждался.

В ее глазах крылось нечто печальное, что заставило меня задуматься о том, что она пыталась скрыть какие-то раны, которые мог разглядеть кто-то вроде меня. Тот, кто мог понять. Но почему, черт возьми, эта молодая и невинная девушка думает о какой-то трагедии?

— Итак, вы художник, — сказал я, обыденным тоном, чтобы хоть как-то отвлечься и сосредоточиться на ее переживаниях.

— Да.

— Вы были в Штатах?

Она кивнула. В университете Джорджии есть потрясающая художественная программа.

— Замечательно. Чем вы хотите заняться, когда закончите учебу?

Она вздохнула, когда я рисовал крылья бабочки на ее фарфоровой коже.

— Я даже не знаю. — Я посмотрел на нее. Она казалась обеспокоенной чем-то. — Я знаю, что мне надо задуматься о том, чем я хочу заниматься, но единственное что я знаю, это то, что я хочу рисовать. Хочу создать что-то прекрасное, то, что будет вечным.

— В этом нет ничего плохого.

— Есть, если этим занятием вам придется зарабатывать себе на жизнь.

— Эй, посмотрите на меня, — сказал я, поднимая пистолет. — Я делаю эту проклятую жизнь, чертовски хорошей, делая то, что мне нравится, в основном я рисую. Только вот холст немного отличается от привычного.

Я заметил морщинки на ее лбу и то, как она посмотрела на меня.

— Я никогда не думала об этом таким вот образом.

— Как и большинство людей, — ответил я ей, думая при этом о своем отце.

— Как вы начали заниматься этим? Я имею в виду, это то, чем бы вы хотели заниматься?

— Специально, нет. Я долгое время колебался, полагаю, как и большинство людей. Тогда, несколько лет назад, я встретил кое-кого. Я отправился в тату-салон. Как и у вас, у меня тоже был собственный эскиз того, чего я хотел бы, чтобы мне нарисовали. Она была удивлена моей работой, и спросила меня, не хотел бы я больше узнать о татуировках. Она сразу же взяла меня под свое крыло, и показала мне все уловки. За короткий срок времени, я понял, что я полюбил это занятие. И занимаюсь им до сих пор.

Какого черта, ты делишься с этой девушкой историей из своей жизни? Ты еще ни с кем так не разговаривал, когда переехал сюда.

Мне пришлось сконцентрироваться, чтобы обуздать свой внутренний голос. Я обычно не рассказываю людям слишком много о себе. Это приведет к тому, что кто-нибудь узнает, кто я такой. И я не допущу, чтобы это случилось.

— Она?

— Да, она.

— Значит, есть и женщины-татуировщики?

— Конечно же, есть. Это Америка, в конце концов, так ведь? Равные возможности и все в таком духе?

— Это не так… Я имею в виду… Это совсем не так.

Я посмеялся над тем, как она заикалась.

— Да, есть и женщины-татуировщики. Некоторые из них, слишком чертовски изобретательные.

— Трудно ли было учиться?

— Нет. Правильная методика разрабатывается в течение долгого времени. Искусство — это самая трудная часть. Есть вещи, которым вы не сможете научиться. Их очень трудно изучить. По крайней мере, недостаточно хорошо. Вы либо понимаете, либо нет. Все остальное вы сможете узнать в течение длительного времени.