Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг. - [64]
При этом даже в случае, если бы такое объединение состоялось и если бы в нем заняла определяющую позицию прогерманская ориентация, с военной точки зрения это мало что могло дать непосредственно Германии. Объясняя это, немецкий историк М. Менгер указывал, что созданное объединение «едва ли позволило бы расширить стратегический плацдарм для фашистской агрессии» и с военной точки зрения важного значения не имело.[678]
В данном случае, если политическая линия Финляндии могла пойти по пути развития сотрудничества со Швецией, то Германии, безусловно, следовало бы особо позаботиться о том, чтобы не оттолкнуть Хельсинки от перспективы будущих военных контактов с рейхом.
С другой стороны, негативное отношение к скандинавской ориентации Финляндии уже ясно выражалось в Советском Союзе и было хорошо известно в финской столице. В этом смысле повторное выдвижение идеи шведско-финляндского объединения могло бы и Москве продемонстрировать финскую внешнеполитическую «независимость», а во многом даже отвлечь советское руководство от внимания к финско-германскому сотрудничеству.
Действительно, информация о заключении финляндско-шведского договора тогда опять весьма серьезно встревожила советское руководство. И хотя поступавшие в Москву сведения были крайне противоречивы, тем не менее Наркомат иностранных дел снова, как и прежде, достаточно четко дал почувствовать Финляндии свое отношение к подобным соглашениям. Молотов заявил финляндскому посланнику об имеющихся у него сведениях, что «между Финляндией и Швецией заключено соглашение, направленное против СССР».[679]
Поскольку Паасикиви не располагал какими-либо сведениями, этот разговор с Молотовым был совершенно неожиданным для него и вызвал его обеспокоенность. Он записал впоследствии в своих воспоминаниях: «Такие жесткие слова со стороны главы советского правительства и министра иностранных дел, обращенные ко мне, посланнику Финляндии, являлись крайне значимым высказыванием».[680] Паасикиви срочно направил в МИД Финляндии сообщение, в котором подчеркивал: «Конечно, русские очень подозрительны, но все же чувствуется, что этот вопрос их особо будоражит. Это показывает, насколько надо быть сейчас крайне осторожными в своих выступлениях».[681]
Однако Финляндия не ослабила после этого зондаж относительно договора о союзе со Швецией. Уже после получения четкой информации о советской позиции, в Финляндии поступили следующим образом: попытались привлечь к обсуждению с Москвой по возникающей «проблеме» договора также шведов. Несколько раз в это время МИД Финляндии обращался в Стокгольм с настоятельной просьбой включиться в диалог с СССР относительно идеи «скандинавского объединения».[682] Однако Швеция от подобных шагов уклонялась. Министр иностранных дел сообщил 30 сентября 1940 г. финляндской миссии в Стокгольме, что «Молотов не говорил об этом деле с посланником Швеции».[683] Таким образом, шведские дипломаты не шли на развитие предложенной Финляндией комбинации, однако Хельсинки все же от нее не хотели отказываться.
В ноябре 1940 г., в момент визита Молотова в Берлин, финляндское руководство стало опять настойчиво выяснять у немецких представителей, как отмечает историк О. Ман-нинен, «захочет ли Германия поддержать Финляндию… особенно в отношении сближения Швеции и Финляндии».[684] В данном случае, очевидно, финское руководство решило «сыграть» на противоречиях великих держав, использовав выдвинутую им идею скандинавского объединения. Но это лишь отчасти могло повлиять на советско-германские переговоры, когда дело касалось «финляндской проблемы».
Утром 12 ноября с подчеркнутой помпезностью на вокзале столицы Третьего рейха В. М. Молотова встречали министр Риббентроп и фельдмаршал Кейтель. В этот день после завтрака предстояла беседа с фюрером в его кабинете.
О встречах между Молотовым и Гитлером в настоящее время известно, главным образом, по протокольным записям их бесед. Они велись с советской стороны переводчиками В. М. Бережковым и В. Н. Павловым, а с немецкой — П. Шмидтом и Г. Хильгером. Тексты обрабатывались сразу же после окончания бесед без согласования с двух сторон. В. М. Бережков — дипломат, историк и журналист — написал впоследствии интересные воспоминания, в которых содержатся многие подробности того, что происходило в ходе этих переговоров. О них существуют сведения также в мемуарах немецкого переводчика П. Шмидта. Имеются и фрагментарные записи мемуарного характера о визите Молотова в Берлин, сделанные министром иностранных дел И. Риббентропом во время Нюрнбергского процесса в тюремной камере. Представляют определенный интерес также неофициальные, отрывочные интервью В. М. Молотова, в которых в 1970-е годы, будучи уже в преклонном возрасте, он рассказал о своем пребывании в Берлине. Кроме того, в 1991 г. были опубликованы телеграммы, передававшиеся из столицы Германии главой советской делегации Сталину, о содержании бесед с Гитлером и ответные указания из Москвы, как следует их вести дальше.
