Встречный марш - [40]

Я встал, поцеловал русской принцессе руку и сказал:

— Ваше высочество, спешу высказать вам свои соболезнования по поводу кончины вашего великого отца!

После меня ее руку поцеловал адмирал, и в свою очередь выразил ей свои соболезнования.

— Спасибо, мистер президент, и вы, дорогой адмирал! — ответила нам эта обаятельная женщина. — Я весьма тронута вашим участием и надеюсь еще раз увидеть вас во время вашего пребывания в этих местах — когда вам будет удобно посетить нашу скромную обитель в Константинополе.

Принц и принцесса тепло попрощались с нами и пошли к выходу из парка. А мы с адмиралом уселись на лавочку и не спеша продолжили наш разговор.

Но я хорошо запомнил эту встречу, поскольку если с принцем Эдуардом что-либо случится, то на британский престол взойдет король, женатый на русской, или вообще — русская королева. При наших добрых отношениях с Россией и Югороссией такой расклад сулил нам немало заманчивых возможностей.

6 августа (25 июля) 1877 года, полдень.

Югороссия, Константинополь, дворец Аолмабахче

После того как четвертого и пятого августа в Софии болгары попрощались с телом царя, который дал им свободу и оставшийся в истории как Освободитель, гроб с покойным на вертолете доставили в Константинополь, где в Святой Софии заупокойную службу по погибшему монарху отслужил новый Константинопольский патриарх. Плыли над Босфором густые залпы орудийного салюта, и рыдал собравшийся на площади православный народ.

Потом, отдавая последнюю дань покойному, над храмом низко-низко пролетела тройка «сушек», и все стихло. Завтра тело императора перевезут в Одессу, где его уже ждет траурный поезд. Ну, а всем теперь надо жить дальше, перевернув эту страницу истории.

Политика и природа, как известно, не терпят пустоты и требуют непрерывного движения. Поэтому сразу же после траурной церемонии адмирал Ларионов и теперь уже император Александр III уединились в бывшем султанском кабинете во дворце Долмабахче. За прошедшие два месяца этот кабинет утратил большую часть своей аляповатой роскоши, обретя стиль того сурового минимализма, который позже окрестят «югоросским».

— Прошу, ваше величество, — адмирал Ларионов пропустил вперед нового русского императора. — Давайте помянем вашего батюшку по старому русскому обычаю, как солдата, павшего на поле брани, — достав из бара бутылку, он разбулькал водку по трем рюмкам. — Ваше величество, светлая ему память и царствие небесное…

— Царствие небесное, — самодержец опрокинул микроскопическую для его телосложения дозу. Потом поставил рюмку на столик и повернулся к адмиралу Ларионову: — Ну-с, Виктор Сергеевич, скажите мне, как человек многоопытный и который к тому же знает о нас почти все: случившегося как-то можно было избежать?

— Чего именно? — спросил адмирал Ларионов и указал на два больших кресла у окна рядом с журнальным столиком: — Присаживайтесь, Александр Александрович, поговорим как люди, а не как кони.

— А при чем тут кони? — не понял шутки император, тяжело садясь в кресло.

— А потому, что они едят, пьют, спят и даже любят стоя, — ответил югоросский адмирал, — и при всем моем уважении к этим благородным животным, я не собираюсь им подражать.

Ответом ему был богатырский хохот царя-богатыря.

— Надо будет рассказать эту шутку нашим гусарам, пусть конь действительно благородное животное, но подражать ему не надо, — отсмеявшись, царь вдруг неожиданно стал серьезным: — Понимаете, Виктор Сергеевич, со времен войн с Наполеоном Российская империя постоянно влезала в европейские дела, и получала от этого одни неприятности. Взять тот же поход Суворова в Италию. Спрашивается, чего мы там забыли? А ничего — только людей зря губили. Да и Европа не оставалась в долгу — лезла все время в наши дела.

Соглашусь, что мой прадед был не самым идеальным человеком на свете, но ведь это не давало англичанам права устраивать против него заговор. Потом был позор Аустерлица, потом доблесть Бородина пополам с пожаром разоренной Москвы.

Выгнав Наполеона из наших пределов, мой двоюродный дед опять по уши влез в европейскую политику, и даже учредил «Священный союз», который завел нас в дипломатический тупик и закончился Крымской войной. У меня кулаки сжимаются от мысли о том, как австрийцы обманули моего деда, отплатив ему черной неблагодарностью за то, что спас их империю от мятежа венгерских гонведов. И они во время Крымской войны готовы были ударить Россию в спину из-за Дунайских княжеств.

Да и в этот раз, вы думаете, я не знал, что при нашей попытке занять Проливы, на нас поднялась бы вся Европа, включая Германию и враждебную ей Францию? Сколько мы в этих европейских делах ни участвовали, наградой нам всегда были одни неприятности.

— Хорошо, Александр Александрович, — ответил адмирал Ларионов, — давайте поговорим о делах европейских, да и не только о них. Нашим появлением здесь Господь смешал все карты и раздал европейскую колоду заново, с учетом нового игрока, то есть нас.

Вы правильно сказали — России абсолютно нечего делать в европейских делах, ибо Европа в большей или меньшей степени России враждебна. Менее всего враждебны к нам сейчас немцы. Они даже способны жить среди нас, причем не только в столицах, жениться на наших женщинах и русеть в течение одного-двух поколений. Вспомните вашу прабабку Екатерину, которая из немецкой принцессы стала русской императрицей. Все это дает нам с немцами надежду на долгий мир, если в дело не будут вмешиваться ненавидящие русских англосаксы.