Встречное движение - [59]
Прошло полчаса, не менее, Стелла не появлялась: в недоумении я стал расхаживать по маленькой комнатенке и вдруг все понял: она догадалась, что я лгу, потому и отдалась, отдалась, чтобы расстаться, чтобы отделаться, и не хочет больше меня видеть…
Что ж, я присел на диван, как перед дальней дорогой, быстро поднялся и ушел: я был совершенно спокоен и совершенно свободен и, единственное, что меня немного тревожило, так это насморк, который мог испортить, а то и отменить поездку в Вороново.
К счастью, насморк прошел, и поездка состоялась…
Разыскать удалось немногих: почти все сокурсницы Игоря Сарычева, выйдя замуж, поспешили сменить фамилии. Словно бы заметали следы юности…
Или, что вернее, потому, что ни своя, ни чужая фамилии ничего не значили, не были в подлинном смысле фамилиями. Скорее именами, точнее, отчествами: Петрова, Сидорова, Ахмедова… А то и просто кличками: Козлова, Коблова, Чуркина…
Да и так ли необходимы были они Макасееву, чтобы с его умом и талантом искать их по всей беспредельности России?!
В отличие от других дел, которые он параллельно вел, это не требовало продления сроков содержания под стражей и было как бы дрейфом по течению с постоянно заброшенной сетью за кормой и удочкой на носу… Тем не менее, Макасеев о нем не забывал, как не забывал ни о чем, что однажды, войдя в его жизнь, отыскало там незанятную нишу.
Для Макасеева полем деятельности было все бытие в целом: он не считал, что, утыкаясь в девять вечера в экран телевизора, в одиннадцать слушая в наушниках Би-Би-Си, вернее, Анатолия Максимовича Гольдберга, с которым (несмотря на то что еврей) всегда и во всем соглашался, в полночь — «Программу для полуночников», а утром за завтраком читая «Комсомолку», он отвлекается от дела: сличая, сопоставляя, выявляя истину, он тренировал свою проницательность; порой же примерял совершенно посторонние знания к конкретным ситуациям.
Ему интересен был эффект соприкосновения исследуемого прошлого и течения собственной жизни, соприкосновения, в котором он выступал и субъектом, и объектом, — словно бы два встречных потока протекали через него: направляемый им и влекущий его… И если второй он лишь интуитивно прозревал, то первый целенаправленно разбивал на мелкие и мельчайшие ручьи: вот почему, неторопливо и скрупулезно выясняя все, что, по его предположению, могло подтвердить рабочую версию, он не оставлял без внимания и те факты, которые не имели к делу никакого, как казалось, отношения: мог часами беседовать с одной из бывших сокурсниц Игрря о давнем шестидесятом годе, интересоваться, ел ли Игорь в буфете, что ел и… не обсчитывали ли их, тогдашних студентов, словно собирался вернуться и схватить буфетчицу за руку; мог внезапно, вне контекста, спросить, кого из прежних подруг она видит и не встречалась ли с Игорем; мог, не дослушав ответа, осведомиться, что делает его собеседница сегодня вечером, и застенчиво предложить немедленно отправиться во Дворец спорта, на хорошие места, а получив отказ, не опечалиться…
Впрочем, мнимые странности его поведения объяснялись очень просто: для него важнее было не выдать направленности своего интереса, чем получить — такой ценой — необходимые сведения…
Вот почему подробнее всего он расспрашивал о пустом, эмоциональнее всего напирал на давно известное и, напоследок, чтобы совсем сбить с толку, предлагал совместное времяпрепровождение.
Целью же Макасеева было ввести в заблуждение тех, кому допрошенная непременно позвонит, все перескажет и кто сумеет подготовиться к предстоящему допросу, настроиться, да не на то… Именно поэтому он ни намеком не открыл, что Игорь убит, нарочито упоминал его в настоящем времени, и более того: не только уклонился от ответа, что же Сарычев на сей раз натворил, но и по тактическим соображениям решил не проводить опознания трупа по фотографиям, полагая, что сам он это опознание уже произвел, а глаз у него профессиональный…
Он отпускал одну, словно переворачивал страницу, повесткой вызывал другую и двигался последовательно, задавая вопросы отнюдь не наобум — он уже многое узнал о давнем прошлом Игоря, о его связях, похождениях, о манерах и характере — он не знал лишь, с кем из этих допрошенных Игорь был самим собой… Или ни с кем?!
А пока же единственным позитивным итогом всех этих многочисленных допросов стало твердое убеждение, что ни одна из свидетельниц не была и не могла быть той, что истерически вонзила колюще-режущий предмет в горло своей жертвы ночью, в Серебряном Бору, в декабре минувшего года.
Едва ли не последней перед Макасеевым предстала Стелла. К тому времени Макасеев уже знал о многих перипетиях бурного и долгого романа Игоря и Стеллы — свидетельницы не пожалели слов, не пощадили Стеллу: обладательница отдельной комнаты представлена была следователю в диапазоне от невзрачной шлюхи до коварной женщины-вамп… При этом все ревниво сочувствовали Игорю.
Слушая их, Макасеев в который уж раз удивлялся, насколько женщины не способны ничего понять в мужчине — собственный опыт настоятельно подсказывал ему, что «свободная комната» не более чем ширма, внешнее оправдание той всепоглощающей страсти, которую красивый самец способен питать лишь к некрасивой самке…
По Стокгольму проносится волна похищений состоятельных людей. Однако внушительное богатство жертв – единственное сходство между ними. Детектив Ванесса Франк, несмотря на свое отстранение от службы, кидается в самую гущу событий. Ведь для нее работа – смысл жизни! Расследование приводит ее в далекую «Колонию Рейн», поселение на юге Чили, основанное беженцами из фашистской Германии. Но вскоре Ванесса понимает, что оказалась втянута в опасную игру, которую не в силах контролировать…
Сын сапожника, бывший лавочник из Одессы Шепсель Гойдман с самого детства мечтал найти клад и стать сказочно богатым. И наконец-то счастье ему улыбнулось, когда вместе с братом они провернули аферу века. Им удалось изготовить искусную подделку – тиару скифского царя – и продать ее в Лувр… Лизе Котовой не везло в личной жизни, но вскоре она познакомилась в кафе с симпатичным летчиком Игорем и пригласила его к себе в гости. Она не ожидала, что уже через несколько месяцев вместе с любимым будет готовить операцию по краже бесценной тиары скифского царя из коллекции Лувра…
Любимая подруга убита, и кажется, я знаю, кто это сделал. Он ходит рядом, но его не поймать. И пока я пыталась бороться с тьмой, что внутри, зверь подбирался всё ближе. Теперь моя цель — убить зверя.Метки: разница в возрасте, спорт, триллер, детектив, повседневность, повествование от первого лица, учебные заведения, элементы фемслэша. Без привязки к конкретной геолокации. Абстрактный город некой европейской страны, где люди носят самые разные имена.
Как поведет себя человек в нестандартной ситуации? Простой вопрос, но ответа на него нет. Мысли и действия людей непредсказуемы, просчитать их до совершения преступления невозможно. Если не получается предотвратить, то необходимо вникнуть в уже совершенное преступление и по возможности помочь человеку в экстремальной ситуации. За сорок пять лет юридической практики у автора в памяти накопилось много историй, которыми он решил поделиться. Для широкого круга читателей.
Однажды Борис Павлович Бeлкин, 42-лeтний прeподаватeль философского факультета, возвращается в Санкт-Пeтeрбург из очередной выматывающей поездки за границу. И сразу после приземления самолета получает странный тeлeфонный звонок. Звонок этот нe только окунет Белкина в чужое прошлое, но сделает его на время детективом, от которого вечно ускользает разгадка. Тонкая, философская и метафоричная проза о врeмeни, памяти, любви и о том, как все это замысловато пeрeплeтаeтся, нe оставляя никаких следов, кроме днeвниковых записей, которые никто нe можeт прочесть.
Когда судьба бросает в омут опасности, когда смерть заглядывает в глаза, когда приходится уповать только на бога… Позови! И он придет — надежный и верный друг, способный подставить плечо и отвести беду.