Встречи у метро «Сен-Поль» - [25]

Ирина в ужасе прижала руку ко рту и забормотала:

— Простите, мне так жаль, я приняла вас за… Я приняла вас… — Ей не хотелось обижать его: — …за кота!

Клергц, еще не совсем опомнившись, выпалил первое, что пришло на ум:

— Вы обращаетесь к коту на «вы»? — Он еще раз потер спину и сказал что-то более внятное: — Это из-за света. Я сто раз говорил управляющему, что в коридоре ничего не видно.

— Да, я тоже заметила, — отозвалась она. — Я живу здесь почти два месяца, с тех пор как… развелась… и каждый раз, когда возвращаюсь из кино, примерно раз в неделю, вспоминаю про эту темноту. Придется завести фонарик, как у билетерши.

Она прыснула. Клергц рассмеялся. Он присмотрелся к ней. Красивая, приятная и еще молодая. Лет пятьдесят, не больше. Она упомянула о разводе — и Клергц счел нужным проявить сочувствие:

— Давно вы… с вашим мужем?.. Одинокой женщине в наше время живется непросто. Я тоже, знаете ли, потерял жену. В Четырнадцатом округе. Там все не так, как здесь…

Ирина мало что поняла из его слов, но уловила добрые намерения и тоже прониклась к нему симпатией. Он был еще молод — лет шестьдесят, не больше.

— Вы здесь живете? — спросила она.

— Еще с до войны, исключая войну, и потом еще после, пока нам не взбрело в голову перебраться в Четырнадцатый. Ну а теперь я остался один и вернулся сюда. Так получилось, что уж тут поделаешь… — Он вдруг взбодрился: — Позвольте предложить вам чашку чаю. Я живу на третьем. А то в потемках здесь, в коридоре, неприятно разговаривать.

— Чай — в одиннадцать вечера? Я потом не засну. Лучше зайдем ко мне на четвертый. Я заварю вам мяту с липовым цветом. Если вы пьете мяту перед сном — бывает, некоторые не переносят.

— Нет, отчего же, мята — это хорошо, полезно для здоровья!

Она пошла по лестнице, держась за перила, Клергц — за ней, тоже цепляясь за перила и приговаривая:

— Мята — это отлично. Хорошая мысль.

— По-моему, тоже, — сказала она, оборачиваясь. — А мята с липовым цветом способствует пищеварению. Но некоторые перед сном не могут.

Переговариваясь таким образом, они добрались до Ирининой двери.

Артур Клергц начал подумывать, не влюбляется ли он потихоньку в новую знакомую. А все благодаря управляющему и неисправной лампе в коридоре.

Как бы то ни было, редко когда ему бывало так приятно с кем-то разговаривать.

Ирина, словно угадав его мысли, посмотрела на него и сказала:

— Странная штука жизнь, верно?

Вдруг резко распахнулась соседняя дверь, и на площадку выскочил в халате Вортавич — Клергц знал его сто лет.

— Это вы тут шумите на лестнице? Спать не даете! — пробурчал он и сухо кивнул Ирине.

— Я споткнулся и упал, — стал объяснять Клергц, — а мадам любезно предложила заварить мне липового цвета с мятой, вот мы и…

Вортавич засунул руки в карманы халата и усмехнулся:

Что-то пить? Когда у вас травма? По-вашему, это удачная мысль? А если вас придется отвезти в больницу и срочно оперировать, думаете, хирург будет счастлив, что вы перед анестезией напились горячего?

— Но меня вовсе не надо оперировать, — сказал, отшатнувшись, Клергц.

Вортавич воздел руки и призвал в свидетели стенку:

— Мне будут тут рассказывать, кого таки надо, а кого не надо оперировать! Мне, брату врача! — И, переведя взор на Клергца, прибавил: — Это решать не вам! Решать будет хирург! А я пока что запрещаю вам пить. Я как сосед несу ответственность. Зайдите, и я вызову вам «скорую».

— Не стоит беспокоиться, — защебетала Ирина. — Я напою его хорошим сладким травяным отваром, а потом он спокойно ляжет в постель. И завтра обо всем забудет.

Эти слова подхлестнули Вортавича.

— Что за безответственные люди! — воззвал он на сей раз к другой стенке. — Мы живем в безответственном мире, где даже женщины, которые ничего не смыслят в травмах, судят о них почем зря! Мадам! — Он повернулся к Ирине. — Месье Клергц — мой старинный знакомый, и с этой самой минуты он поступает под мою ответственность. Я сам займусь им. Так велит простая человечность: ведь я знавал его покойную жену — ее весь квартал уважал! — был на ее похоронах!

При упоминании о супруге Клергц совсем растерялся и беспомощно посмотрел на Ирину.

Она же, чуть разведя руками, сказала:

— Простите, что я вас оставляю, но уже поздно, и мне пора спать.

Вортавич дернул подбородком в знак прощания и подтолкнул Клергца к своей двери.

Ни «скорой помощи», ни просто врача он вызывать не стал, а, как всякий, кто страдает хронической бессонницей, с готовностью разговорился: сначала об управляющем, потом о войне, потом о себе, о брате, об их с братом отце, о России до революции. Наконец он заметил, что Клергц уже не слушает, проводил его до лестницы и посоветовал на другой день сходить к его, Вортавича, знакомому врачу. Вложил напоследок в карман соседа визитку своего брата и закрыл за ним дверь.

Лампочка на лестничной клетке тоже работала еле-еле и внезапно погасла. Клергцу пришлось спускаться на свой этаж в темноте, и он опять едва не поскользнулся. Он покрепче ухватился за перила, но мысли его были заняты другим: наверно, никогда уж, думал он, не придет ему на помощь такая красивая женщина.

Ну а Ирина С. очень скоро переехала. И не оставила нового адреса.