Встречи с животными - [26]
И хотя мне больно вспоминать свой поступок, жалко гнездо мандаринки, но, как всякий виновный, я пытаюсь найти себе оправдание.
Сколько?.. Тысячи, десятки тысяч мандаринок ежегодно гнездятся в Уссурийском крае, а сколько их убивают на мясо? И мне хорошо известно, что в ведре, укрепленном в нашей лодке между ступеньками лестницы, лежит первая кладка мандаринки, взятая не ради прихоти, а по всем правилам научного коллекционирования. Могут ли упрекнуть меня спортсмены-охотники, может ли упрекнуть каждый, кто с любовью относится к окружающим нас животным, к нашей природе?
— Евгений Павлович, теперь какое будет задание? — спрашивает Вася за вечерним чаем. — Что еще вам нужно достать в первую очередь?
— Хватит и этого, Вася. И за гнездо мандаринки большое тебе спасибо.
— А черепах, а рыбного филина?
— Необязательно. Хоть и нужно, но только если у тебя время и охота будет. Если время найдешь, в Гнилую протоку с тобой съездим. Там раньше всегда рыбные филины жили, там и Ваня когда-то большую самку рыбного филина для меня добыл.
— Значит, завтра за черепахами, а потом за рыбным филином, — вытянувшись по-военному и улыбаясь, рапортует Вася. — Значит, есть задание.
Но не удался наш замысел. Три неудачи потерпел Вася, и все случились они за один день.
Раннее утро. Над горизонтом поднялось солнце. Оно бросает косые лучи на речные протоки, на прибрежные ивы. Оттолкнув от берега лодку, мы скользим по неподвижной воде залива, чтобы выбраться на Большую Уссурку и подняться вверх по его течению. Всплеск большой рыбы привлекает внимание Васи.
— Сом, здоровенный сом! Давайте скорей ружье, — обращается он ко мне едва слышным шепотом и, не спуская глаз с рыбы, протягивает руку.
Минут пять длится полная тишина. Неподвижна вода, неподвижна лодка, молчат люди. С ружьем наготове Вася стоит на корме, пристально смотрит в глубокую темную воду, ожидая появления рыбы.
Пять минут напряженного ожидания — это немало времени. Когда же он, наконец, выстрелит? Осторожно я поднимаюсь в лодке, чтоб заглянуть туда, куда смотрит Вася.
«Бум», — гремит выстрел. Столб воды взлетает на воздух.
— Есть! — торжествуя, кричит Вася.
— Есть, есть. — На одно мгновение вижу и я белое брюхо большой рыбы и спешу подогнать лодку к добыче… Но на наших глазах рыба медленно погружается в воду и исчезает из виду. Схватив весло и с большой силой работая им в воде, Вася пытается отыскать и поднять на поверхность утонувшую рыбу. Но тщетно. Большая глубина затона и тень развесистых ив мешают этому.
— Пропала, — сокрушенно роняет он, выпрямившись во весь рост и утирая вспотевший лоб. — Пропал сом!
— Ну и шут с ним, какая беда! Сома не видали? — стараюсь успокоить я приятеля.
— Да не в соме дело, Евгений Павлович! Из рук ушел, вот что обидно.
— Не говори об этом, я и сам знаю. Поехали лучше дальше.
Вася неохотно берется за шест и, еще раз окинув безмятежную поверхность затона, направляет лодку к выходу из него. Зря пропала рыба.
Много объездили мы в это утро. Побывали на песчаных косах Большой Уссурки, где в прошлые годы устраивали гнезда мягкотелые черепахи, посетили тихие лесные затоны и родники лесистых островов реки.
Но день не был удачным. Мы не нашли гнезд черепахи, не встретили и самих животных. Солнце перевалило за полдень. Утомленные тяжелой ездой по быстрым речным протокам, мы решили причалить к берегу, отдохнуть и позавтракать.
— Дайте мне ружье, Евгений Павлович, я немного по острову похожу, — обратился ко мне Вася.
— На, бери, только не стреляй все без разбору. Если попадутся, вот таких трясогузок добудь, — показал я ему одну снятую шкуру. — Эти птички для меня особенно интересны: они только во время пролетов, весной, эти места посещают. Запомни, Вася: хвост длинный, брюшко желтоватое.
Взяв ружье и патроны, Вася отправился бродить по острову, а я остался в лодке. И пока Толя разводил костер и на медленном огоньке поджаривал куски мяса, я, усевшись на лавочку в лодке, снимал шкурки с добытых птиц.
«Бум…» — вскоре раздался выстрел. «Бум, бум…» — вновь донеслось издали. Это, конечно, стрелял Вася.
— Долго ли он там будет возиться. Есть отчаянно хочется.
— Вон он идет, — прервал меня Толька. — Смотрите, каких-то птиц тащит.
Я обернулся и увидел Васю, в левой руке он держал двух застреленных птичек. Минуту спустя он был рядом с нами.
— Что это ты убил? — как ужаленный подскочил я. — Вася, голубчик, ведь я же тебе говорил, показал даже, что стрелять нужно! А ты что наделал, посмотри, что убил? Длиннохвостую синицу у гнезда убил? Я этих птиц давно берегу, за этим гнездом уже неделю веду наблюдения. А ты по ней выпалил! Ни с того ни с сего взял да и убил самку. Эх ты, охотник!.. — сокрушенно махнул я рукой.
Вася стоял растерянный и смущенный.
— Разве я виноват, разве я знал, Евгений Павлович? Ведь вы мне сами сказали, что хвост длинный и брюхо…
— Что брюхо? — перебил я парня. — Говорил я, брюхо желтое, а это какое?
— Да, может, это другая птица и вовсе не от гнезда вашего, — оправдывался Вася.
День для меня был испорчен. Расстроился и Вася. Глядя на нас, молчал и Толька. В плохом настроении мы возвратились домой.
