Встречи с амурским тигром - [17]
Обосновались они совсем неподалеку друг от друга. На каменистом склоне сопки, с которой на крутяках снег сполз и обвалился. Зоркому кошачьему глазу с высоты открывались плотно обжитые людьми просторы с селами, полями, дорогами. С густыми дымами, гулом и скрежетом. Обосновались во враждебном вольному зверю мире ради спасения собственных жизней и тигрят. До лучших и не таких уж далеких времен.
Тигрица устроила удобное скрытое логово в глубокой, в меру просторной нише под нависью каменного козырька, в суши которой за вереницу лет скопился толстый слой палого листа. Он же приглядел себе яму под прикрытием разлапистого, вздыбленного над землей корневого шатра — от семьи на расстоянии слышимости предупредительного рыка.
Тигрица устроила удобное скрытое логово в глубокой, в меру просторной нише под нависью каменного козырька, в суши коорой за вереницу лет скопился толстый слой палого листа
Жили здесь на пределе скрытности. Глава семейства, а за ним и мать, приказав детям ждать, ночами спускались с сопки, близко меж собою не сходясь, на закипевшую наледью грязную речку, по ней выбирались, стараясь не оставлять следов, к проезжей дороге и осторожно подходили ею к сельским околицам. Тенями возникали здесь в самое глухое время ночи, когда гасли окна в домах и замирали дороги, а об уснувшей жизни напоминал лишь редкий собачий брех.
Промышляли осмотрительно, поодиночке, избегая людей. На время роста луны от узкого кривого мазка в небе до светящегося свежим снегом кома хватило найденной на скотомогильнике падали, среди которой оказались хотя и каменно смерзшиеся, но жирные чушки, и даже лошадь… Потом, когда белоснежный шар луны стал от ночи к ночи выщербляться в мазок, пришлось перейти на собак. Сначала ловили вольно рыскавших, затем настал черед вытаскивать из конуры тех, что свободы не имели. Людей и скот не трогали. В сараи не ломились.
Эти пришельцы из тайги долго не догадывались, что уже обнаружены обитателями сел, что за ними настороженно следят, что запрошено и получено разрешение высокого начальства на ликвидацию «опасных хищников», и дело за разработкой коварного плана погибельной для них операции. Узнали, когда спасаться было поздно.
Ясным, уже заметно потеплевшим к весне днем, когда тигр умиротворенно грел на солнце свой бок на сухой плешине сопки, прилетела огромная и шумная винтокрылая птица, быстро отыскала его по четким на предательской ночной пороше следам, с ходу взяла в тугой круг и зависла, метко изрыгая смерть.
Он не убегал, потому что с рожденья был горд и независим, он всего лишь встал, вздыбил на спине шерсть и оголил клыки. Получив резкий и сильный удар в плечо, он успел в яростной, но слепой и беспомощной жажде мести взреветь и прыгнуть на врага. Но тот был недосягаем. А в следующий миг его прожгло огнем от головы до хвоста, и свет потух в глазах.
А что же тигрица? Она хорошо видела ту железную птицу, слышала стрельбу, пробившийся сквозь нее предсмертный рев своего единственного друга и все поняла. И приняла самое благоразумное из всех возможных в создавшейся обстановке решение: из логова не выходить ни при каких обстоятельствах.
Она не знала, что вражина способна сесть на землю, но ей повезло: железная птица не смогла приземлиться на крутом, усеянном камнями и деревьями склоне сопки. Долго кружила та во зле, стараясь заглянуть под темный навес каменного козырька, пугала стрельбой, да так и осталась при собственных интересах, усомнившись даже в присутствии там тигриного семейства.
А как только истлела заря и загустела темень, повела мать детей прочь и подальше. Повела, на ходу решая другую трудную проблему: куда? И где пережить оставшиеся дни белой напасти? Не в омертвелой же тайге, для детей погибельной.
Да, в тайгу возвращаться пока не было смысла… И к концу ночи, побродив семьей по притихшим дорогам, надежно запутав при этом следы, оказались они на другом склоне той же сопки. Противоположном. По прямой линии на расстоянии полудневного перехода взрослого, ничем не связанного тигра.
Здесь было меньше каменных глыб, но больше деревьев, между которыми густился орешник. И нашлось достаточно удобных для устройства логова укрытий под выворотнями и корчами. А с рассветом выяснилось, что под сопкой дымят и шумят два других села, у которых, должно быть, тоже можно кое-чем поживиться.
Но падали здесь не нашлось, и оставалось с ходу приниматься за собак. Как и прежде, тигрица ловила двух: одну съедала на месте, другую несла детям. Подстерегала псов на околице, но опять-таки со временем пришлось по огородам подходить к домам, чтобы брать более трудную добычу из конуры. Хватала дрожащих, до немоты и окоченения обмерших, с цепи. Крала, не встречая сопротивления хозяев домов, и потому вскоре стала безбоязненно проходить через словно тоже оцепеневшие в страхе села улицами.
Однако и на этот раз не знала тигрица, что следят за нею и готовят операцию. Другую: ее поймать в клетку, тигрят пленить живыми.
…Она эту клетку обнаружила сразу же, как только ее приспособили у полуразрушенного сарая на сельской околице. Но изучив новый объект, тигрица ничего опасного в нем не увидела. А следующей ночью, идя на тоскливые завывания, нашла собаку в этой клетке, неосторожно вошла в нее и оказалась в очень тесном плену — позади хвоста с грохотом упала неодолимая преграда… Ревела, бесновалась, ломала и крошила о железо зубы — все было тщетно.
