Встреча с демоном - [9]

Нет-нет, все! Довольно прохлаждаться на природе! Я еще многое успею сделать…

Сергей Борисович Богатырев. Что-то непонятное происходит в нашей охотницкой компашке. Этот больной артист… Ненормальный какой-то. Слава богу, укатил-таки на своей дурацкой колымаге… Как ошталомные засобирались вдруг домой профессор с композитором и убежали в сторону станции так, будто с ножом за ними гнались.

Да и у меня что-то нехорошо на душе. И на охоту совсем не тянет. Из-за дождей, что ли. Поеду-ка я тоже домой. Да на работу попрошусь до срока. Потрясающе, конечно, но отсюда, издалека, я вдруг так четко увидел все промахи своего рабочего дня за станком, что прямо ужыхнулся: избежать их — можно добавить примерно еще процентов сорок!.. Надо мне в корне пересмотреть весь рабочий цикл. Да и в самом станке, чувствую, обязательно надо кое-что переделать…

Иван Иванович Донцов. Суета сует. Да-с. Несерьезные люди собрались на кордоне у Василия Петровича. По крайней мере, как охотники. Да-с. Из-за непогоды не выходили на озеро — можно, видите ли, промокнуть. Занялись смешной игрой с этим больным артистом — все шушукались по углам да делали загадочные лица. Баловство, простительное молодому человеку Владимиру, но не таким солидным людям. Да-с. Вот у меня в семье — три парня подрастают, весьма серьезные люди. А от чего все идет? Все от воспитания серьезного с детства. Не зря я занимаюсь ими ежечасно…

Впрочем, я, возможно, не совсем прав. Сужу по себе — погода весьма сильно влияет на организм. Тяжело стало по причине дождей, нудно. Пожалуй, тоже направлю стопы в сторону дома. Мысль тут у меня назрела насчет скорейшего откорма свиней. Удивлю единожды Филиппа Маркияновича, председателя нашего. Не то он мне частенько обидные слова, навроде «робота-исполнителя» и «пунктуального механизма», бросает. Будто бы пунктуальность и исполнительность когда-либо такими уж плохими чертами являлись…

Василий Петрович Карасев. Ну что ж, вольному воля. Расхотелось охотиться — ступайте себе домой. А нам не привыкать жить в одиночку средь болот… Тем паче, что мне теперь есть над чем поломать голову — не больно-то заскучаешь.

Болота, болота… Ужель этого до сих пор никто не видел, никто до этого не додумался?! А ты, значит, старый хрыч, всех умней оказался?.. А и чего ж — я тут без малого пятнадцать лет хозяйствую, мне оно и виднее должно быть. Верно же: Сойгинская топь — как наклоненная чашка. Прорыть от нее к Черному оврагу канаву всего на каких-то пятьдесят метров — и сойдет с нее вся вода, и на сотне гектаров можно спокойно брать торф. Ей-же-ей!.. Сколь раз пытался колхоз «Рассвет» добывать тут торф, а все никак, ковырялись с краешку и бросали — топь…

Ах, пойду, пойду, потолкую об этом с Никифорычем. Он мужик умный, должен понять, что даст та канава…

Вот ить чудеса-то какие — о чем я начал думать на старости лет!..

Вместо эпилога

слово — молодому ученому Владимиру Карасеву

«А-а, зашевелилось осиное гнездо самодовольства!» — все кричало во мне тогда при виде того, как суетливо укладывали вещи профессор и композитор. Не напрасно, значит, сказал Григорий Александрович на второй же день, что, мол, разгонит эту теплую компанию, что, мол, не зря же он Печорин.

— Куды ж вы рано эдак? И непогодь вон кончилась, коренная охота пойдет, — попытался уговорить их дядя Вася. Но Игорь Моисеевич и Максим Максимыч были непреклонны и продолжали с остервенением заполнять свои вещмешки.

Дядя Вася хотел сказать что-то еще, но тут со двора вошел дядя Антип, слуга Григория Александровича, и объявил, что его господин изволит отбыть, карета уже уложена и он просит помочь ему вынести больного.

— Сергей Борисович… И Вы, Иван Иванович, — обратился профессор к токарю и зоотехнику, вдруг вздрогнув, как от прикосновения змеи. — Возьмите это, пожалуйста, на себя… Я… я… просто не могу…

Богатырев ответил, что делать там вдвоем нечего, он один вынесет его без труда и пошел в каморку вслед за дядей Антипом.

Прощанье состоялось у кареты, и было оно такое же странное, как и вся предшествовавшая ему история. Игорь Моисеевич холодно поклонился хозяину кареты, так и не спустившись со ступенек крыльца. Аристократ, что с ним поделаешь… Максим Максимыч нерешительно подошел к нему и крепко пожал руку. Правда, было в этом что-то показное, но таковы уже люди искусства — любят показные жесты. Сергей Богатырев, только что вынесший Григория Александровича на руках как ребенка, покровительственно похлопал его по плечу. Покровительствовать — это слабость физически сильных людей, хотя, на самом деле иногда сами они так смешны по сравнению с подопечным… Иван Иваныч, этот начитанный историческими вещами сухарь, старательно и неумело расшаркался, показывая, что и он не лыком шит, знает старинные приемы приличия. Дядя же Вася — наивное дитя природы! — радый на своем кордоне любой зверушке, не то, чтобы там человеку, даже прослезился, попрощавшись с гостем, хотя раньше и перепугался, узнав, кто вообще такой Печорин…

Меня же Григорий Александрович подозвал к карете сам и сказал вовсе уже непонятные слова:

— А с тобой, Владимир, я не прощаюсь… Мы с тобой еще до-олго будем друзьями… — И резко повернулся к ямщику. — Пошел! Трогай!