Встреча на высшем уровне - [5]

КЛАРА. Вот в чём беда у вас, у немцев. Всегда заходите слишком далеко, никогда не зная, как далеко нужно идти. Один немец — философ, два немца — митинг, три немца — мировая война. А когда другого не остаётся, вы начинаете всё заново.

ЕВА. Уж лучше так, чем один итальянец — тенор, два итальянца — опера, три итальянца — армия в отступлении. Ха-ха-ха. Что, не смешно? Плохо не иметь чувства юмора.

КЛАРА. Гораздо хуже жить там, где без него никак не обойтись.

ЕВА. Слыхала, что говорят? У англичан появилось новое секретное оружие — итальянская армия. Ха-ха-ха.

КЛАРА. Что же он напал на Россию, а не на Англию? У него же самая большая армия в мире, чего он испугался, ноги промочить? Или он плохо знает историю? Не слышал про Наполеона?

ЕВА. Англия подождёт — вместе с крикетом и евреями. Об империи на востоке мы мечтали шестьсот лет.

КЛАРА. Из них последние сто ваши генералы видят кошмары о войне на двух фронтах.

ЕВА. На двух фронтах? А кто виноват, что теперь мы сражаемся на трёх? Ваше безумное вторжение в Грецию вынудило нас отправиться вам на помощь. Если кто и понесёт ответственность за поражение в войне, так это вы. Только одна страна может позволить себе сражаться на трёх фронтах.

КЛАРА. И эта страна…

ЕВА. Швейцария. За полтора года, нет, за год наша армия смела Западную Европу в океан, а что сделали вы? Да, вы объявили войну — как стервятник объявляет войну дохлой зебре. Вы без спросу ввязались в какую-то идиотскую колониальную авантюру, и раз мы дали вам слово, нам пришлось вмешаться, чтобы вы не выглядели дураками.

КЛАРА. А вы даже не заикнулись о вторжении в Румынию; даже не сообщили о вторжении во Францию. Не сказали ни слова, когда вторглись в Польшу. Я из газет получал больше сведений, чем от ваших послов. В чём дело? Ты больше не веришь мне? Вот я и решил: «Пусть почувствуют себя в моей шкуре!»

ЕВА. Как это по-женски.

КЛАРА. Когда ты вошёл в Австрию, я не вмешивался, хотя мне пришлось нарушить слово, данное пять лет назад. Тогда ты любил меня. Говорил: «Я никогда, никогда, никогда тебя не оставлю. Я пройду с тобой огонь и воду, что бы ни случилось. Буду рядом, даже если весь мир обернётся против нас».

ЕВА. Я так сказал?

КЛАРА. По-твоему, я всё выдумал?

ЕВА. На это ты способен. Лучше б мы никогда не встречались.

КЛАРА. Без меня ты прослыл бы полным идиотом. Я твой пропуск в мир уважаемых людей. Я правил итальянским народом одиннадцать лет; я был самым почитаемым политиком в Европе; я мог добиться всего. Поезда и те стали ходить по…

ЕВА. Да, ты не раз говорил.

КЛАРА. Мною все восхищались. Лорд Ротермер сравнил меня с Наполеоном. Даже в 1939 году манчестерская «Гардиан» назвала меня величайшим государственным деятелем современности. Банкиры, кардиналы, архиепископ Чикагский, Фьорелло Ла-Гардия, фон Папен, Бриан, Пуччини — все меня прославляли. Уинстон Черчилль сказал: «Если бы я был итальянцем, я бы надел чёрную рубашку».

ЕВА. В своё время он вполне мог надеть её и в Англии.

КЛАРА. Даже ты попросил у меня фотографию с автографом.

ЕВА. Которую ты не прислал. В ненадёжном мире единственное, на что можно рассчитывать, — это ненадёжность итальянцев. Фотография, если бы ты её прислал, висела бы сейчас в комнате прислуги… как предостережение. Я хочу курить.

КЛАРА. Угощайся, чего церемониться. Вы всё портите. Когда я впервые увидел тебя на вокзале, то подумал: «Поглядите-ка на этот кошмарный жёлтый плащ, на эту фетровую шляпу в руках. Вид как у водопроводчика». Я подумал: «Я, наверное, должен быть рад, что кто-то совершил революцию в наших рядах, но они немцы и могут только разрушать». Так и вышло. Фашизм не пригоден для экспорта. Точки зрения плохо распространяются по свету. Вы всегда были гуннами, лютеранами, врагами Рима, и такими вы и останетесь. Вы всё губите, а потом вините нас за то, что мы превыше всего ценим идею. Посмотри-ка сюда. (Указывая на одну из архитектурных моделей.) Что это будет?

ЕВА. Триумфальная арка на Унтер ден Линден.

КЛАРА. На ней можно и сэкономить. Даже это вы переняли от нас. Никогда не был на вокзале в Милане? Пусть выглядит, как общественный туалет. Почему ты не напал на Англию? Чёртов народ: позвать на коронацию Хайля Селассие, а меня нет. Расползлись по всей Италии, как сыпь. Безмозглые старухи подкармливают кошек, а педики со своими титулованными кузенами соблазняют официантов. Ты бывал в сентябре в Венеции? Куда ни глянь, всюду скучающие мальчишки нашёптывают, как попугаи: «Amore, amore, amore», и кучи твида так и ходят вверх-вниз, вверх-вниз. И всё бы ничего, да только до середины октября невозможно найти гондолу.

ЕВА. Англия и Германия — прирождённые союзники. Не понимаю, почему нам пришлось с ними воевать. И эти их дурацкие обязательства перед Польшей — откуда мы могли знать, что они не отступятся от них, как отступились от Праги? Сохрани мы ось «Глазго — Берлин — Неаполь», никто бы и пикнуть не посмел. Три нации, соединённых клятвой разогнать орды большевиков и их еврейских вождей. По крайней мере в этом мы с Черчиллем сходимся.

КЛАРА. Уже нет.

ЕВА. Нет? А чем он может помочь Сталину? Он будет только рад избавиться от этой обузы. Этих сонных фарисеев-англичан не разбудишь ничем, кроме грубой силы. Оставь их в покое, и всё, что их будет возмущать, — это беспорядки в парламенте, продажная полиция да злоупотребления в министерстве иностранных дел.