Встать, суд идет! - [9]

* * *

Когда суд закончился, в зале воцарилось тягостное молчание. Одни думали о погубленной молодой жизни, другие — о предстоящем приговоре, а те, кто знал Варю, — о том, что в гибели ее есть и доля их вины.

Разве они, соседи, не знали, что происходит за высоким забором Приданниковых? Разве не видели они следов побоев на лице Вари? Не к ним ли с ребенком на руках, ночью, в одной сорочке, прибегала она, спасаясь от озверевшего мужа и его матери?

Да, не оборвалась бы жизнь молодой женщины, если бы все те, кто знал, что происходит за закрытыми ставнями, за высоким забором, за калиткой с надписью «Злая собака», подняли в защиту ее свой решительный, общественный голос.

МАЧЕХА

Казалось, все было хорошо в этой семье. Жена родила двух сыновей. Вначале Сереженьку, потом Сашку. Мальчишки на загляденье — здоровые, красивые.

Отец носил их гулять, сам выбирал в магазинах ползунки, костюмчики.

Долго ухаживал Владимир за больной женой. Чувствуя, что дни ее сочтены, она просила мужа:

— Володенька, не себе жену ищи, а детям мать. Крошки они. С мачехой пропадут. Мать им ищи!

После похорон отвел детишек в детский дом. В заявлении указал:

«Временно сыновей определяю. Не с кем их дома оставить; работаю шофером, все время в командировках».

Прошел месяц, за ним второй, третий…

Как-то вечером постучали в двери. Потом звонок раздался. Опять, наверное, соседка со своими байками про женитьбу. Так и есть. Да еще не одна, а с женщиной какой-то не очень молодой, на вид не красавицей.

— Чего не приглашаешь пройти?

— Да неудобно как-то гостей принимать, когда в доме не прибрано.

— А ты не стесняйся! Мы с Валентиной мигом порядок наведем. Она хозяйка отменная, ребята твои с ней горя знать не будут. Она им не мачехой, а матерью станет.

Как в воду смотрела соседка. Навела ее подруга в квартире такую чистоту, что хозяину и не снилось. И сама потребовала, чтобы мальчишки из детдома вернулись домой. День и ночь от них не отходила. Шила, перешивала, кормила вкусно, одевала красиво. Вначале они звали мачеху мамой Валей, а потом просто мамой стали звать…

Валентина не настаивала, чтобы Владимир юридически оформил с ней брак. Понимала, что жену ему забыть сразу трудно. Не упрекала, что подолгу на работе задерживался, не обижалась, что альбом с фотокарточками часто в руки брал.

Сама Сережу в первый класс повела. Помогала готовить уроки, аккуратно посещала родительские собрания. Гордилась отметками мальчика. Ласкала его, на занятия по фигурному катанию водила.

Мимо магазина, бывало, не пройдет, чтобы конфет не купить. Продавцы, завидев ее, спрашивали:

— Чего сегодня ваши сынки желают?

А когда с мужем на работе стряслась беда — оторвало четыре пальца правой руки — как за младенцем ухаживала. И руку перевязывала, и другие врачебные предписания помогала выполнять. Не ждала, что отблагодарит. Только однажды сестре проговорилась:

— Эх, сестренка, видно, правду старые люди говорят, что когда нет любви, ее не вымолишь.

Прошел еще год. Сережа перешел во второй класс, Саша в среднюю группу детского сада ходил. Втроем коротали вечера. Радовались, когда соседка забежит.

— Чего это твоего все дома нет? Больно длинные у него командировки стали… Уж не завел ли себе другую?

— Не знаю. Может, и так. Мне ничего не говорит.

…В ту ночь Владимир пришел поздно. Постелил себе на полу. Валентина присела на краешек постели. Так до утра и просидела. Только утром, приготовив завтрак, решила спросить:

— Сегодня опять к ней пойдешь?

— Пойду. Ничего с собой сделать не могу. Да ты не серчай, мы тебе квартиру оставим. Заберу только кое-какие вещи и уеду с ней к моей матери на Кавказ.

— Думаешь, примет?

— А куда денется. Мать ведь родная, не мачеха.

— А я — мачеха? Детям твоим я мачеха, да?

Слово за слово и начался скандал. Владимир стал бить не только Валентину, но и детей. На крик Сережи «Не бей маму!» прибежали соседи.

…А потом был суд. За избиение Валентины и сыновей Владимира приговорили к полутора годам лишения свободы.

Он попросил адвоката:

— О мальчишках моих позаботьтесь. Ведь что стало? Ко мне от мачехи не идут. Родную мать мамочкой не звали, а ее зовут…

Да, не всякая не родная мать — мачеха.

ПОДЛОСТЬ

Утро пришло веселым. В раскрытое окно ворвалось солнце, и ветер заиграл с тюлевой шторкой.

Настроение в семье Малиных было приподнятым: Раиса Ивановна готовилась к предстоящему концерту в клубе, где она много лет была руководителем художественной самодеятельности. Михаил Петрович подшучивал над женой, уверяя, что сегодня ей не 56 лет, а два раза по 28 и что румянец у нее не обычный, а такой, как сорок лет назад, когда они встретились впервые.

— Вам телеграмма! — раздался голос с лестницы.

И не успела девушка-почтальон показать, где надо расписаться, как будто плетью повисли руки женщины, подкосились ноги. Рухнув на пол, вскрикнула:

— Женя! Доченька!

Собрались соседи. Из рук в руки стал переходить бланк со словами:

«Умерла Женя похороны 27 Галя».

Трудно дважды пережить подобное горе. Когда погиб сын летчик, Михаил Петрович, долго успокаивая жену, еще мог найти слова утешения. Но что он мог сказать ей, потерявшей единственную дочь, сейчас?