Встань и лети (Воля летать) - [5]

Ни в тот день, ни позднее он так и не мог понять, что же изменилось в нем, что же заставило слепую природу уступить свою привилегию осмысленной воле и продолжать уступать шаг за шагом, день за днем, все более и более глубокие подвалы, тайники, кладовые… И все же он задумывался над этим, читал доступную литературу и постепенно приходил к выводу парадоксальному, неожиданному и чуть ли не кощунственному.

Он скрывал происходящее от Дины, хотел сам найти разгадку и однажды, после очередной изматывающей тренировки, во время которой он учился управлять щитовидной железой, он заснул и увидел сон. Но во сне он не нашел отдыха. Даже места не переменил. Он по-прежнему находился в своей комнате и занимался тем, что рассматривал свое лицо в зеркале. Одновременно он видел все, что находится внутри головы и видел свою опухоль, разросшуюся, с метастазами, и сосуды, и ток крови по ним, и пути нервных волокон, идущие к мозгу. Напряжением воли, словно в мозгу были мышцы, он сжал опухоль, отграничил ее и переместил в борозду между полушариями. Во сне он почувствовал облегчение, чувство давления, уже привычное за последние месяцы, исчезло. С метастазами он обошелся проще вывел их за пределы черепа и брезгливо, как червяков, смахнул на пол, раздавил ногой.

Казалось, что он мог бы таким же путем удалить и опухоль, но в бесконечном абсурде сна почему-то не хотелось делать этого, словно бы это уже была и не опухоль вовсе, а часть мозга, необходимая и близкая ему. Потом взгляд его переместился ниже, к животу, и он увидел то, о чем еще не знал дотоле — под печенью находилась еще одна опухоль, побольше, не дававшая пока о себе знать. Но он не стал удалять ее и даже почему-то обрадовался ее размерам; он просто облек ее в капсулу и прорастил тонкие ниточки нервов, идущие от опухоли к мозгу. Теперь они казались ему уже не опухолями, выросшими на погибель, а чуть ли не новыми органами тела, едиными и взаимосвязанными со всем организмом. Он прошелся по комнате. Было легко и свободно. Я здоров, сказал он сам себе, я совершенно здоров. Он вышел на балкон, взобрался на перила, посмотрел вниз, балансируя руками. С высоты девятого этажа люди казались лилипутами, с тонкими голосами. Не волнуясь и не испытывая страха, он ступил в воздух, как входят купальщики в воду, и не упал, а повис рядом с перилами, ощутив усиленную пульсацию в животе, но она не была болезненной, а будто это просто заработал новый орган его тела, неведомый до сих пор на Земле. Он наклонился и лег на воздух плашмя, раскинув руки, и медленно поплыл по ветру. Он знал, что где-то его ждет бесконечная красная равнина, но почему-то, чтобы попасть туда, надо было лететь вверх. Он не мог объяснить этого, он просто знал, и эта убежденность сна, иррациональная и нелогичная, не удивляла его. И он поднялся выше и еще выше, пересек облака, и когда разреженный воздух и холод заставили участить дыхание, он облек себя плотной, блестящей на солнце оболочкой и перестал дышать. Выше, в бледно-фиолетовом небе, засветились первые звезды.

Оказывается, он проспал весь день, и Дина разбудила его.

— Ты опять ничего не ел? — спросила она тихо.

Веки у нее были красные и косметика не могла скрыть этого.

— Не переживай так сильно, — сказал он. — Мне кажется, что я уже не умру.

С этого дня он и в самом деле стал выздоравливать. По крайней мере, боль уже не изматывала его, появился аппетит, и он, не знающий физиологии, даже научился управлять пищеварением и выделять нужные ферменты в нужных количествах. Он по-прежнему не делился с Диной. Не хотелось обнадеживать ее: вдруг все это только иллюзия, самовнушение и последняя передышка перед смертью. К тому же не хотелось, чтобы Дина приняла его за душевнобольного и увеличила бы свою и без того непомерную жалость к нему. Но она и сама заметила, что он пополнел, много работал и уже не лежал целыми днями на диване, глядя в потолок.

— Сходи к врачу, — сказала она как-то. — Проверься. С тобой что-то творится…

— Неладное? — закончил он. — Непохожее на описания умных книг? Еще бы, ведь я должен находиться при смерти.

— Вдруг ошибка в диагнозе? — быстро зашептала Дина. — Вдруг у тебя не злокачественная опухоль, бывают же ошибки. Сходи, пожалуйста, я тебя очень прошу. Я совсем извелась.

— Хорошо, — согласился он. — Это нетрудно.

Но к врачам не спешил, а все чаще наведывался в читальный зал, брал книги с непривычными названиями и пытался разобраться во всем том, о чем смутно догадывался. В конце концов, хотя и не поняв многого, он все же сформулировал для себя теорию, которая должна была объяснить его метаморфозу.

Он раздумывал о путях эволюции и пришел к выводу, что она неминуемо приведет к созданию нового человека. И не путем уменьшения зубов или исчезновения аппендикса должен совершенствоваться человек, а эволюция пойдет по пути дальнейшего овладевания человеком своим собственным телом.

Он разделил весь живой мир на несколько категорий по принципу увеличения степеней свободы.

Растения и одноклеточные — без воли, без разума, жизнь на уровне сложных химических реакций, полная зависимость от внешней среды.