Вспомни меня - [53]

Алан тем временем щелкает кнопкой на чайнике – прямо по-хозяйски, осваивается на глазах. Я и хотела бы рассердиться, однако на самом деле в компании как-то даже приятнее. Без Джоанны дома совсем пусто. Алан все болтает о чем-то – вроде об акцизе на сладкую газировку, – хотя уже через силу, словно спортсмен после важной игры. Как будто выдохся – вот правильное слово.

– А как вам наши плакаты? Мне помогал Поляк Боб. Мы хотели сделать с фотографией Джоанны, но тогда они обошлись бы по пятнадцать фунтов каждый. Джеймс молодец, хорошо выступил и выглядел отлично, а это в таком деле не повредит. Не смотрите на меня, сами знаете, что так оно и есть. Вы тоже, кстати, были бы к месту в качестве лица кампании – двое лучше, чем один.

– Ни за что! – Я продолжаю читать книги о психопатах и знаю, что для главного подозреваемого типично попытаться влезть в разворачивающуюся драму полицейского расследования. Мне меньше всего нужно сейчас привлекать к себе внимание.

– Хорошо, хорошо. – Алан поднимает руки, как бы признавая, что сдается. – Это была последняя попытка. О, у вас здесь местная газета свежая – я гляну, пока вы готовите чай? Вода, кстати, закипела.

Я отыскиваю чайные пакетики и нюхаю молоко – не испортилось ли? Алан читает вслух о дорожных работах на трассе и сокращении ассигнований на библиотеку. Я стараюсь абстрагироваться, сосредоточившись на поднимающемся из чайнике облачке пара, на распускающемся в темном чае белом цветке молока, на звяканье ложечек в чашке. Сейчас это называют осознаванием – о нем пишут во всех газетах, каждая звездулька утверждает, что его практикует. Мы на форуме как-то смеялись – с нашими диагнозами поневоле так залипаешь над каждой мелочью.

«Кувалдой по башке, и ты «в текущем моменте» навсегда и бесплатно. По эффекту с антероградной амнезией ничего не сравнится», – язвительно прокомментировал некто Реднек82. Судя по постам, у него было довольно бурное прошлое – вплоть до драки в Челтнэме (не на джазовом фестивале, конечно, а на ипподроме). Закончилось все вмятиной в черепе, пожизненной апраксией, хронической усталостью и проблемами с памятью. Помню, я ответила тогда вереницей смайликов и предложением открыть совместный бизнес: «Ахаха!!! Кто притащит кувалду?!!» А ну как Нур, просматривая мои комментарии, сочтет эту шутку – довольно сомнительную, конечно – доказательством моей склонности к убийству? Я невольно вздрагиваю.

– Эй, а этот-то что здесь делает? Давненько его не было видно – с тех самых пор, как они с Джо-Джо порвали.

Алан тычет пальцем в газетную фотографию. На ней наш дом, полицейская машина перед ним и кучка людей по ту сторону полицейской ленты.

– Кто? – спрашиваю я, глядя через плечо Алана. Тот показывает на группку зевак. Я замечаю, что два пальца у него залеплены грязным, размочалившимся по краям пластырем, и мысленно помечаю себе выкинуть сырные лепешки.

– Да вот, позади здоровяка-полицейского.

Мне сложно что-либо там разглядеть. Фото зернистое, и лицо слишком маленькое. Я вижу только мужчину лет пятидесяти-шестидесяти, с широким лицом, песочного цвета волосами, зачесанными вперед, и мрачно нахмуренным лбом.

– Кто это? – спрашиваю я снова, начиная раздражаться. Знает же, что я не люблю таких шуток над своим состоянием.

– Ее бывший, Саймон Кармайкл. Прямо здесь, у вашего дома.

Глава 27

Четыре года назад

Джоанна заперлась в спальне. Опять плачет. Не знаю, что у них там с Саймоном произошло, а говорить сестра не хочет. Мне известно только, что он бросил ее и удрал на другой конец страны, как от прокаженной. Даже не позвонил – прислал эсэмэску. Ужасно. Да, я иногда ревновала к этим отношениям и боялась их, но теперь не нахожу в себе даже намека на удовлетворение подобным итогом. Мне только очень жаль Джоанну. Наверное, я все-таки не такой уж плохой человек.

Сестра переживает молча. В первый, самый тяжелый вечер, выяснив, что Саймон занес ее номер в «черный список», и все истерические звонки и сообщения уходили в никуда, она напилась и долго бушевала, выплескивая наболевшее. После этого она держит свое горе при себе, однако я вижу ее красные глаза и как она делает все на автомате, с отсутствующим видом, мыслями витая где-то совсем в другом месте. Вчера вечером она ездила к дому Саймона – там остались только голые стены, мебель вывезена, и висит табличка «Сдается». Он исчез, не оставив следа, так же безвозвратно, как рыба, ушедшая в темные глубины океана.

– Думаешь, у него был кто-то еще? Жена, например? – спрашиваю я за завтраком.

Джоанна не ест, только бездумно помешивает чай.

– Какое может быть другое объяснение? – пожимает она плечами.

– А вдруг просто струсил из-за совместного отпуска? – Они хотели поехать на неделю в Озерный край на кулинарный фестиваль.

– Он же сам предложил!.. Нет, наверняка другая женщина. Иначе он не оборвал бы все так, с концами.

У меня другое подозрение, но я боюсь его упоминать. Джоанна не одна, при ней довесок: Джеймс – типичный угрюмый подросток, – и я сама, у которой проблемы вряд ли пройдут с возрастом. Наверное, для человека, который привык жить так, как ему нравится, это чересчур. Однако если самой Джоанне подобное не приходило на ум, я ее к такой мысли подталкивать не хочу. У нас и без того сложные отношения. Меньше всего мне нужно, чтобы сестра начала воспринимать меня как препятствие на пути ко второму шансу в личной жизни. Поэтому я держу язык за зубами и соглашаюсь, что Саймон просто двуличная сволочь – в конце концов, вполне может быть и так. Какой приличный человек станет удирать подобным образом?