Всепоглощающая грусть - [40]

— Ну, у меня была парочка. Конфисковал у пиратов. — отмахнулся Юлиус.

— А…

— …а давай лучше поговорим о тебе. — перебил его Юлиус. — Ты ведь давно знаешь Габри?

— Восемь лет. — сказал Инго, откупоривая крышку у фляги. От всех этих разговоров у него пересохло в горле.

— Между вами что-то есть? Встречаетесь? — с лукавой улыбкой произнес Юлиус.

Инго чуть не захлебнулся водой, которую пил. Кашляя и краснея, он прохрипел:

— Н-нет. Мы просто друзья.

— Ага. Друзья, значит? — еще шире заулыбался Юлиус.

Вопрос Юлиуса застал Инго врасплох. Ему, конечно, нравилась Габри, но…

— А кто третья девушка? — прервал его мысли Юлиус. — Я так и не успел спросить.

— Мавис де Сильво. — ответил Инго. Он был рад перемене темы. — Она дочь Гантэра.

— Она-то? — Юлиус был явно удивлен. — Я думал она будет выше.

Инго и сам первый раз удивился, когда узнал, кто она такая. Люди считали, что дочь лидера повстанцев должна быть метра два ростом.

За разговорами прошло четверть часа. Юлиуса, казалось, интересовало абсолютно все, кроме самого Харона. Он даже не смотрел по сторонам, а все чаще глядел в белые глаза Инго.

— Это у тебя хопеш? — спросил он, указывая на искривленный меч Инго.

— Я не знаю, что такое «хопеш». Но мне сказали, что этот меч называется шотел. — сказал Инго, вытаскивая клинок.

— Хопеши — это южные мечи. Ими пользуются в старых городах. — поведал ему Юлиус.

— Не-е. Этот меч из Амбоссгота.

И только Юлиус открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, как из кустов, которые находились перед ними, вышли пять человек. Почти все они были одеты очень странно: у одного был повязан белый фартук и одет поварской колпак, еще три были молодые служанки в длинных платьях и чепчиках. Единственный, кто не вызывал удивления, был бородатый вышибала в кожаном кителе и высоких сапогах.

— Ну как, нашли его? — спросил Юлиус у громилы.

— Да. Он около Завитушек. — проговорил охранник Амара. — Мы на всякий случай эвакуировали жителей.

— Спасибо. Дальше мы сами справимся. — сказал Юлиус.

Когда прислуга «Каменной девы» ушла, Инго спросил у Юлиуса:

— Завитушки — это деревня?

— Да. — сказал Юлиус, и с надеждой в голосе прибавил: — Надеюсь они не будут просить деньги за то, что эвакуировали жителей. Мы и так ушли в минус. Когда возвратимся, придется оставить ваших лошадей им.

— Ты с самого начала знал, что Харон здесь?

— Ага. Не хотел, чтобы девчонок хватил удар, когда они увидят голого Харона.

Через пять минут они выехали на широкую дорогу. А еще через минуту Инго увидел первые дома.

— И как мы найдем его тут? — спросил Инго, глядя на распахнутые двери. Похоже, жители покидали дома в спешке.

— Как-нибудь. — просто ответил Юлиус, и закричал: Харон! Ты тут?! Хароооон!

— Навряд ли это сработает. — проговорил Инго.

— Харон, у меня есть меридианский бренди! — прокричал Юлиус, помахав бутылкой с антидотом.

И тут, где-то между домами, раздался задорный смех. Всего лишь на секунду, но Инго увидел, как за углом мелькнуло что-то волосатое.

— Давай оставим лошадей тут. — предложил Юлиус. — А то, мало ли что.

Привязав лошадей к краю колодца, они направились на звуки смеха. Он то удалялся, то раздавался где-то в совсем другом месте. Словно ветер разносил его во все стороны. Вскоре они снова вошли в лес. Вокруг были лишь стволы больших сосен. Но вот что-то волосатое снова промелькнуло между деревьев, задорно смеясь.

— Хи-хи-хи-хи.

Добрый путник, постой!

В мой дом ты ступаешь ногой,

Здесь я — хозяин лесной! — раздался хриплый голос Харона из-за дерева.

— Здорово его торкнуло. — проговорил Юлиус, закатывая рукава. — Давай, заходи слева, а я справа.

Инго на всякий случай подобрал лежавшую неподалеку увесистую корягу. Он не хотел ранить Харона, но и подходить к одурманенному громовержцу с голыми руками он тоже не хотел.

— Хи-хи-хи-хи. — между деревьев снова промелькнула волосатая тень.

— Злые мысли я чую в тебе.

Коль хочешь меня победить,

Придется тебе меня изловить.

Хи-хи-хи-хи.

— Харон, твою мать! — раздался справа голос Юлиуса. — Совсем уже крыша поехала?!

— Не знаю, о ком ты речи ведешь.

Я тот, кого лесным королем величают.

Хранитель полян и лугов,

Где духи лесные свои песни поют.

Озерных нимф муж и отец,

И…эмм…на дуде, древесной, игрец.

Пока Харон говорил, Инго успел обогнуть несколько деревьев, и наконец найти второго громовержца.

Конечно, Инго много раз слышал сказки про северных сатиров, которые жили в лесу Сиф. И тот, кого сейчас увидел Инго, действительно чем-то походил на тех мифических созданий: низенький, бородатый, с большим пузом и волосатыми ногами. Вот только все портило нижнее белье. Сатиры точно не носят подштанники в горошек. С выпученными глазами и пеной из рта, Харон тяжело дышал, прислонившись к стволу дерева. В его раздвоенной, похожей на якорь, бороде, застряли несколько сломанных веточек. И еще одну небольшую ветку Харон держал в руках.

Увидев Инго, толстяк поднес веточку ко рту и сделал вид, будто играет на флейте.

— Хи-хи-хи-хи.

Не думай, что удастся меня покорить.

Брось свой посох, зловонный друид!

Инго увидел, как перед Хароном стали подниматься листья, а через секунду они превратились в небольшой, метр в высоту, смерч. Но одурманенный громовержец не успел ничего предпринять. Справа от него сверкнула молния, и Харон повалился на колени, содрогаясь в конвульсиях.