Всему свое время - [12]

Если бы Бет во всей этой ситуации не чувствовала себя так скованно, она, возможно, рассмеялась бы от одного вида его лица, особенно рядом с оживленным лицом такой пышнотелой красавицы, как Дана. Неужели ее пламенная зазывность ничуть его не трогает? Многие сочли бы такое поведение напускным. Даже Фил следил теперь за волнообразными движениями Даны с болезненно затаенным интересом.

А может, Джошуа вообще не любит женщин? При этой мысли Бет даже головой тряхнула. Да нет, вряд ли у него есть с этим проблемы. Днем, когда он обрабатывал ее ссадины, она явственно ощутила, что природа щедро наделила его мужской силой и чувственностью.

В этот момент Фил снова дернул ее к себе, как бы наказывая за недостаток внимания. Нет уж, с нее достаточно! Хватит ему распускать руки! И она резко наступила парню на ногу.

— Боже! — Удивление, боль и ярость смешались на его лице, а когда танец кончился, он прошипел: — Кажется, мне стоит поискать кого-нибудь, кто больше будет рад мужским объятиям. — И Фил пошел в сторону Даны.

Джошуа с легким поклоном отпустил Дану, и, как только Фил пригласил ее, эта роскошная женщина сразу прильнула к нему. Бет стояла, наблюдая за склеившейся парочкой достаточно долго, пока не убедилась, что не испытывает ничего похожего на ревность. Когда она собралась отойти к костру, чтобы посидеть возле него, большая жаркая рука легла ей на плечо. Она повернулась, взглянула прямо в эти загадочные глаза и довольно резко сказала:

— Я больше не хочу танцевать.

— Я тоже не хочу, тем более с вами. Но мне не оставили выбора.

От такого нахальства у Бет перехватило дыхание. А он уже властно притянул ее к себе. Испугавшись чувства, захлестнувшего ее однажды, Бет хотела оттолкнуть Джошуа, но не сделала этого и через несколько тактов подумала, как здорово у них получается. Танцуя с Филом, она чувствовала себя коротышкой. Джошуа держал ее так, что их тела волшебным образом совпадали, хотя ее макушка едва достигала его плеча. Стоило ей только отдаться ритму музыки, и тело стало почти невесомым. Но почему, почему в самом деле грубые слова Джошуа причинили ей такую боль? Они ведь и знакомы-то всего ничего.

Музыка кончилась, и Бет собралась покинуть партнера, но, ощутив сильные пальцы, нежно трогающие кудряшки у нее на затылке, обнаружила, что не может сойти с места. И длилось это, пока не зазвучала новая мелодия.

Звуки «Сентиментального путешествия» Гленна Миллера [2] переполняли душу, навевая прекрасно-печальные образы.

Джошуа вновь умело повел Бет в танце, прижав ее правую руку к своей груди. И даже сквозь плотную ткань его шерстяной рубашки она ощущала сильное и жаркое тело. Все чувства, казалось, слились с мелодией, ожили. Обоняние дразнил его чисто мужской запах, и ноздри трепетали. А смуглая кожа в открытом вороте рубашки притягивала взгляд помимо воли. Она пришла в смятение, оттого что его близость так сильно волнует ее, и не сразу заметила, что свет костра стал слабее, а когда осмотрелась, то увидела, что Джошуа, танцуя, увлек ее подальше, выведя из поля зрения двух остальных пар.

Паника охватила ее, она хотела освободиться от него и вернуться к костру. Но Джошуа склонил голову и, прижавшись щекой к ее волосам, потерся о них, явно получая удовольствие от прикосновения к этим нежным завиткам. Нет, она не смогла покинуть его объятий.

Они больше не танцевали, а просто стояли, обнявшись, испытывая непреодолимое взаимное влечение.

Когда Бет подняла большие глаза, Джошуа почувствовал, что тонет в глубине их зрачков, в этой изменчивой пучине тьмы, невероятным образом излучающей свет. Пальцы его ощутили, как волны жара пробегают у нее под кожей. Он, вздрогнув, всмотрелся в это лицо, пытаясь найти хоть какой-нибудь недостаток. Гладкие нежные щеки, дерзкий прямой нос, полные, спелые губы… Нет, он не находил ничего, кроме красоты.

Почему теперь? — кричала его душа. Почему здесь, на этой самой злосчастной из всех гор? Он чувствовал себя марионеткой, которую дергают за веревочки. Какого черта он пригласил ее танцевать? Какая сила принудила его к этому? Ведь он запретил себе прикасаться к ней. А теперь вот не властен над собой, и неведомая рука, дернув за веревочку, повернула его голову так, что ее губы оказались совсем рядом.

— Нет, черт возьми! Надо это прекратить! — умудрился возмущенно сказать он перед тем, как его губы прильнули к ее устам таким поцелуем, который пронзил его до основания. При первом же касании к нежным лепесткам ее губ огромная трещина образовалась в барьере, при помощи которого он отгораживался от нее последние несколько часов, пытаясь сохранить безразличие к чувственной стороне жизни, которое больше десяти лет было нормой его существования.

И хотя он не знал этого, их первый поцелуй на Бет оказал не менее ошеломляющее действие. Как он сладостен, нежен и чист… Она понимала, что не должна отвечать на него. Но как могла она не ответить? Особенно теперь, когда у нее вдруг явилась нелепая мысль, что он давно, очень давно не целовал женщин.

Это многое объясняет. То, например, почему он не мог преодолеть дрожи. Она находила подтверждение своей догадке даже в том, что, прикоснувшись к ее губам, его рот вначале так и остался сжатым, будто давно уснувшая чувственность не помнила, как сладостен миг, когда губы смягчаются и открываются навстречу поцелую.