Всемирный следопыт, 1929 № 10 - [8]
«А потом что?» — спросил я с интересом. — «Потом, — ответил мозг, — я опять пришел в себя. Но я ничего не видел и не слышал. Мне казалось, что меня бросили в темный карцер, связанного по рукам и ногам. Мне ничего больше не оставалось, как вспоминать всю мою жизнь. В этих воспоминаниях и проходило время…»
Я несколько раз просил мозг Ринга точно описать мне путь в каньон, где застал их ливень, но Ринг попрежнему так бестолково объяснял мне, что я отчаялся найти по этим указаниям моего друга. «Вот если бы я мог видеть, то привел бы вас на место», — говорил мозг. Да, если бы он видел и слышал, дело пошло бы на лад. Не удастся ли мне разрешить и эту задачу? Мозг может воспринимать только неопределенное ощущение света при нажиме на глазной нерв, также как мы ощущаем красные пятна и круги, когда нажимаем пальцем на глазное яблоко сквозь закрытое веко. Но ведь это не зрение. Как бы наделить мозг настоящим зрением?
Один план занимал меня в продолжение нескольких часов. Я думал, нельзя ли пересадить мозг Ринга на место мозга какого-нибудь животного. Сложность этой операции не смущала меня. Я надеялся сшить все нервы, сосуды и прочее, если только… найти подходящее по размеру вместилище для мозга Ринга. Но в этом-то и была вся задача. Я перебрал в памяти объемы и вес мозга различных животных, сравнивая с мозгом Ринга. Мозг Ринга весил тысяча четыреста граммов. Мозг слона весит пять тысяч граммов. Увы, череп слона — слишком большое вместилище для мозга человека. У кита мозг весит две тысячи пятьдесят граммов. Это ближе к делу. Но у меня не было под рукой кита. И что делал бы кит среди амб Абиссинии? А все остальные животные имеют слишком малый мозг по сравнению с человеком: лошадь и лев — по шестисот граммов, корова и горилла — по четыреста пятьдесят, прочие обезьяны — еще меньше, тигр — всего двести девяносто, овца — сто тридцать, собака — сто пять граммов. Было бы очень занятно иметь слона или лошадь с мозгом Ринга, Тогда он наверно нашел бы путь в долину. Но это к сожалению было мало выполнимо. Задача очень интересная, и может быть когда-нибудь я сделаю такую операцию. «Но сейчас, — думал я, — мне надо достигнуть цели возможно быстрым путем». И вот что я придумал…
Вагнер поднялся, подошел к занавеске, отделявшей угол палатки, и приподняв полу занавески, сказал:
— Не угодно ли войти в это отделение моей лаборатории?
В этот угол свет проникал только сквозь плотный брезент палатки, и потому здесь стоял полумрак. Я увидал лежащий на ящике мозг, заключенный в какую-то прозрачную желтоватую оболочку и прикрытый сверху стеклянным колпаком. На другом ящике стоял большой сосуд, наполненный какою-то жидкостью, и на дне его лежали два больших глаза. От глазных яблок шли какие-то нити.
— Не узнаете? — спросил, улыбаясь, Вагнер. — Это глаза вчерашней коровы. Что может быть проще! Я беру конец этого нерва и пришиваю к глазному нерву в мозгу Ринга. Когда нервы коровы и Ринга срастутся, мозг Ринга вновь увидит свет, пользуясь глазом коровы.
— Почему глазом? — спросил. — Разве вы дадите мозгу Ринга только один глаз?
— Да, и вот почему. Наше зрение устроено сложнее, чем вы повидимому представляете. Глазной нерв не только передает зрительные представления мозгу. Нерв этот затрагивает целый ряд других нервов, в частности тех, которые ведают мышечными движениями глаза и речевыми движениями. При такой сложности наладить зрение обоими глазами — задача чрезвычайно трудная. Ведь мозг Ринга не в состоянии будет двигать глазом в любом направлении и сводить в один фокус два глаза. Довольно того, что он сможет владеть этим органом, наводя глаз на фокус. Конечно это будет несовершенное зрение. Мне придется держать глаз и наводить его как фонарь на окружающие окрестности, а мозг будет узнавать местность и давать свои указания тем же несовершенным способом при помощи азбуки Морзе. Со всем этим будет немало хлопот. И Решер будет нам только мешать. Пожалуй он еще напортит. Помилуйте, он человек, верующий в бессмертную душу, и вдруг душа его друга в этаком заключении! Я решил поступить с Решером так. Скажу ему, что я признал бесцельность дальнейших поисков Турнера, и предложу отправиться на родину или куда он хочет. Я уверен, что Решер охотно оставит меня и уедет. Тогда у меня руки будут развязаны, если только вы согласитесь помочь мне.
Я согласился с большой готовностью.
— Ну, вот и отлично, — сказал Вагнер. — Надеюсь, что к утру мозг Ринга прозреет. Мною изобретено средство для ускорения процессов срастания тканей. К тому же времени вероятно Решер уберется отсюда, и мы с вами отправимся на поиски моего друга. Я прошу вас быть готовым выступить в поход рано утром.
IV. Необычайный проводник.
Наутро я уже был в палатке Вагнера. Он встретил меня со своей обычной радушной и немного лукавой улыбкой.
— Все вышло как по писанному, — сказал он мне, поздоровавшись. — Господин Решер выразил приличествующее случаю душевное сокрушение, повздыхал, поморгал, быстро утешился и тотчас начал собираться в дорогу. В полночь его уже здесь не было. А я тоже времени не терял даром, — вот смотрите.
