Всемирный следопыт, 1929 № 07 - [2]
В лесу под Волчьей тундрой мы увидели странный след: словно кто-то проволок между деревьями толстую жердь. Это был след выдры. Зверь прошел с Волчьей реки на Ольдже-реку. Он шел прямо-прямо, словно по компасу.
Недавно был мороз, снег затвердел, и выдре итти было легко. Она втыкала в снег все четыре лапы, потом прыгала вперед и скользила как на лыжах на толстом мохнатом животе, грудью раскидывая снег на обе стороны. По дороге она пересекла лисьи следы и внимательно обнюхала их. Дальше она свернула в сторону, чтобы посмотреть на лыжные следы, которые мы оставили здесь накануне, видимо взволновалась, но решив, что и здесь никакой опасности пока не грозит, двинулась дальше. На пути ее была большая варака. Выдра могла обойти возвышенность стороной, но очевидно звериный компас приказывал итти все прямо. И зверь мелкими шажками с большим трудом поднялся на вараку. Зато спуск он совершил удобно и быстро на животе, подобрав короткие ноги и подобно искусному лыжнику ловко избегая столкновений с деревьями.
Дальше выдра шла по Ольдже-озеру. Ветер замел ее следы, но на длинных наволоках, вдававшихся в озеро, было видно, что и здесь зверь шел прямо-прямо, не обходя выступов берега. За озером выдра прошла еще немного в лесу, потом свернула к незамерзшей Ольдже-реке и нырнула в ее холодные быстрины.
А на берегу Ольдже-озера пробежали следы другого зверя — росомахи. Следы очень интересные: зверь мчался большими прыжками, кидался из стороны в сторону, словно пытался от кого-то спрятаться. Чуть подальше мы увидели причину такого поведения росомахи: за ней гналась стая волков — следы их, не меньше сорока длинных лап, изрыли в лесу не мало снега.
На маленькой лужайке произошла битва. Росомаха защищалась геройски. Охотники рассказывают, что в драке один-на-один волку не удается победить росомаху. Но здесь и десятерым волкам хватило работы. Когда хищники, сделав свое дело, ушли с поля битвы — одним следом, лапа в лапу, — у многих из них поредела серая шуба.
Росомаха лежала здесь же на лужайке, мертвая, искалеченная, и ветер шевелил ее изорванную шерсть. Волки не съели росомахи. Они только отомстили постоянному сопернику в охоте на мелких обитателей лапландской тайги.
С обветренной вершины Волчьей тундры Лапландия кажется почти такой же, как и с Нетцис. Но здесь более дико, больше гор, и озера лежат между ними небольшими белыми вкраплениями. А сама вершина — это целое плато с ущельями и долинами, идущими среди обледенелых скал, с широкими полями, покрытыми затвердевшим, наметенным в бугры снегом. Плато все время закутано туманом, и здесь дуют такие жестокие ветры, что наш план пройти всю Волчью тундру вдоль оказался невыполнимым.
Зато по склонам тундры мы проложили сверху-донизу на зависть многим лыжникам прекраснейшую лыжню в полтора километра длиной, с поворотами, с прыжками — со всем тем, что требуется для вольного лыжного спуска, который по-норвежски называется «слалом». Эта лыжня подарила нам много хороших спортивных минут. На ней же с Горловым произошел весьма забавный случай.
Мой спутник на наших ежедневных лыжных экскурсиях не расставался с винтовкой. Он все надеялся встретить какого-то очень крупного зверя и отважно его прикончить. Но недели шли за неделями, следов мы видели много, но живых зверей кроме куропаток не встретили ни одного. А тут спускался Горлов по лыжне с Волчьей тундры, и вдруг на дороге… заяц. Настоящий живой заяц! Сидит и удивленно смотрит на стремительно несущегося прямо на него человека. Горлову предстояло сразу сделать три вещи: остановиться на полном ходу, схватить ружье, висевшее за спиной, и не упустить зайца, который вовсе не намеревался долго любоваться представлением. Легко догадаться, что все это кончилось акробатическим номером, большой ямой в снегу и градом восклицаний возмущенного охотника. Злые языки рассказывали, что заяц, скрывшись за сугробом, ехидно хихикнул.
Край, где живет похожий на оранга лопарь с семьей, пока дик, глух и неисследован. Но по тем отрывочным сведениям, которые добываются то там, то здесь отдельными путешественниками и экспедициями, можно быть уверенным, что в будущем жизнь этих мест пойдет совершенно иначе. Так требуют богатства Кольского полуострова.
Первое богатство Лапландии — пушнина. Тот кустарный пушной промысел, который сейчас здесь развит, конечно ничего хорошего дать не может. Он требует от охотников громадного труда, плохо вознаграждает их и благодаря своей неорганизованности только уничтожает ценные породы зверей.
В самое последнее время Лапландия становится на новый путь. Не столько пушной промысел, сколько пушная культура скоро будет здесь процветать. Первая ласточка — питомник голубых песцов (зверя, уже уничтоженного в Мурманском округе) на острове Кильдине в Ледовитом море. Питомник находится в стадии организации, и скоро первая партия зверей будет поселена в нем. Вторым шагом будет олений заповедник на Монче-тундре. Он позволит сохранить и развести диких. Ими будут потом пополняться стада коллективных оленеводческих хозяйств, которые уже организуются в лапландских тундрах.
