Всемирный следопыт, 1928 № 09 - [37]

— А, очень рад! — сказал Иваницкий. — Вы нам поможете.

— Кажется, должен быть и четвертый… Я шел за вами, товарищ Иваницкий, принимая вас за бандита, — сказал Лобанов, рассматривая фонарь археолога, — а может быть, я и в самом деле гнался за бандитом? Во всяком случае, я только что слышал, как кто-то убежал вот в этом направлении.

— Совершенно верно! — подтвердил Иваницкий. — Мне тоже показалось, что там мелькнул огонек. Сперва я думал, что иду за вами, товарищ Лобанов, хотя тот малый, пожалуй, был подлиннее вас.

— Не будем терять времени! — нетерпеливо проговорил худощавый. — Раз вы оба кого-то видели — идем по горячим следам!

Про себя он проворчал:

«А по-моему, мы с Иваницким уже нашли того, за кем ходили…»

Пока они шли по коридору, археолог еще раз рассказал о таинственном звуке шагов, о падавших через вентиляционные ходы вещах, о надоедливом стуке подземного сапожника.

— Вот я вам сейчас покажу вещи, которые прилетели в мою вентиляционную отдушину; они — в рундуке.

Иваницкий с худощавым ушли вперед, а Лобанов нагнулся, рассматривая что-то на полу.

— Украли! — закричал Иваницкий, подбежав к открытому рундуку. — Клад украли!..

Сухощавый выслушал Иваницкого, осмотрел рундук, то-и-дело оглядываясь на догонявшего их Лобанова.

— Где у вас вещи, что сыпались в отдушину? В этой коробочке? Давайте, они нам скоро пригодятся, — сказал он.

— Идите скорей назад! — крикнул Лобанов. — Я след нашел!

Все трое побежали назад. Лобанов остановился, освещая пол. На полу они увидели узенькую дорожку рассыпанного кем-то цемента.

— Есть! — радостно воскликнул худощавый, нащупав кольцо в стене.

Открыли дверь и пошли узким извивилистым коридором, поднимавшимся несколько в гору.

— Кто здесь мог итти с мешком цемента? — рассуждал Иваницкий. — Если это — вор, хотевший замуровать клад, то он должен быть необычайно сильным, чтобы тащить и оба ящика и цемент одновременно.

— Не обязательно одновременно, — сказал худощавый.

В конце коридора, открыв дверь, вышли к лестнице. Наверху лестницы лежал тюфяк, на котором валялся драный мешочек с цементом, почти пустой.

Очевидно, Стручков только здесь вспомнил про цемент и сбросил мешочек с пояса.

Лобанов, смущенный, остановился.

— Что за чорт! — сказал он. — Ведь я здесь живу…

XIV. Неопровержимые улики в коробочке.

Лобанов широким жестом радушного хозяина пригласил обоих гостей присесть на свой чурбачок.

Оба отказались.

— Ну, если мой диван не нравится, — как хотите!

Он уселся на чурбак:

— Уф! Устал я все-таки!..

Иваницкий был, видимо, удручен и, облокотившись о камень, уныло осматривал «комнату» Лобанова.

Худощавый, наоборот, был очень доволен. Прежде всего он у окна осмотрел содержимое коробочки, взятой у Иваницкого. Потом стал обходить все углы, все рассматривал и щупал. Снял с полки старинную славянскую книгу без первой страницы. Осмотрел «лампу». Затем подошел к Лобанову и, вынув из коробки Иваницкого свернутую в трубку оловянную тарелку, спросил:

— Сможете развернуть ее и опять свернуть?

— Попробую, — улыбнулся студент. Без труда он развернул трубку и снова скатал.

— Получайте в том же виде обратно.

— А эту? — спросил худощавый, протягивая Лобанову серебряную тарелку.

— Ого! Если так дальше пойдет, то вы скоро вслед за этой вытащите из своей чудодейственной коробочки золотую тарелку трубочкой! — засмеялся Лобанов. — Только к чему вы это? Силу мою, что ли, хотите испытать? — спросил он, раскатывая серебряную тарелку. Как следует свернуть ее он не смог.

Вместо ответа худощавый вынул из «чудодейственной коробочки» развернутый окурок козьей ножки и, приложив его к остаткам оторванной страницы книги, взятой с полки Лобанова, положил книгу на стол.

— Вы курили в этой бумаге свою махорку? — спросил он.

— Не свою махорку, а чужой английский трубочный табак, — поправил его Лобанов.

— Меня не интересует сейчас, как вы достаете табак, — возразил худощавый и вынул из той же удивительной коробочки что-то блестящее.

— Послушайте, дорогой мой, — заявил Лобанов, выведенный из терпения, — меня очень интересует, зачем вы дурака валяете? Я не понимаю, что вам надо.

— А это — не отсюда? — так же спокойно спросил худощавый и вставил в глазницу черепа блестящий предмет, оказавшийся вторым жестяным рефлектором, утерянным Лобановым в первый же вечер.

— Что за оказия! — пробормотал Лобанов.

— Нужно ли мне теперь отвечать на ваш вопрос, гражданин Лобанов? Отпираться как будто не приходится. Ясно, что все попавшее по вентиляционному ходу к гражданину Иваницкому брошено вами. Что вы бросили окурок и жестянку — вполне понятно. Но зачем вам понадобилось скатывать и бросать тарелки, это мы еще успеем выяснить. Ясно, что клад также унесен вами или вашим сообщником. Уже одного следа, ведущего к вашему жилищу, без этой «чудодейственной коробочки», полной улик против вас, было бы достаточно, чтобы в этом не сомневаться. Сознайтесь, где вы спрятали клад? Имейте в виду, что я за вами следил давно!

Лобанов был ошеломлен и не сразу нашелся, что сказать. Он перестал постукивать ногой о стенку, вскочил с чурбака и сказал с раздражением.

— Что вы мудрствуете! Если окурок и жестянка действительно мои, разве из этого следует, что остальное не брошено кем-нибудь другим, или что через мою комнату не мог пройти еще кто-нибудь? Мало ли здесь ходов! Вы же вот пришли сейчас!