Всемирный следопыт, 1928 № 01 - [6]

— Убирайся в море и разыщи там песчанку, чортова…..птица! — восклицали они.

«Ха-ха» — вытянув шею и неспокойно передвигаясь по молу, отвечали им чайки.

И опять прошел день. И опять на следующее утро голубой шатер неба встал над морем и землей. Теперь море было спокойно, как тихий пруд, и ни одно блестящее колесо не подкатывалось больше к молу.

— Штиль на море — и никакой приманки! — ворчали рыбаки. Это было уж слишком грустно. Ведь обычно в такую чудную погоду они возвращались из моря с доверху нагруженными катерами… А теперь нехватка приманки так велика, что нельзя было закинуть ни одного яруса. Черно и безнадежно в этом году в Финмаркене…

Впрочем, один катер все-таки выехал — катер Калеба Маккинен. Маккинен был квен, неотесаный парень, с лицом почти совсем закрытым густою бородою. Люди говорили, что он нарочно отрастил себе такую большую бороду, чтобы не видно было шрамов от ножа, на его лице. Маккинен был по всему Финмаркену известен за свое дьявольское бесстрашие на море. Сегодня он вышел на море, чтобы разузнать, где рыба. Если он все же разыщет рыбу, то отметит это место якорным поплавком.

Остальные катера продолжали тихо стоять в бухте. Им хотелось узнать сначала, какие вести Маккинен привезет с моря. Однако люди не остались на борту. Они съехались на берег, большими группами собирались на улицах и переполняли кофейни.

Рыбаки с «Филистера» поступили точно так же. Шкипер Сальми отправился: сперва на телеграф и внимательно проглядел телеграммы о рыбной ловле. Море было попрежнему «черно», почти во всем Финмаркене. Только в одном поселке в западном Финмаркене с трудом удалось выудить сотню рыб.

Перед телеграфом собралось множество рыбаков, и все они очень взволнованно обсуждали положение. Некоторые утверждали, что рыбную ловлю срывала им ловля китов вдоль Финмаркенских берегов.

— Как могла песчанка или еще какая-нибудь другая рыба подойти к берегу, когда не стало китов! — говорили они. — Ведь киты гнали песчанку к берегу, а за песчанкой шла треска. Но теперь китов больше нет, они истреблены китоловами, — почти в каждом крупном селении вдоль берега устроены китобойные станции…

Протесты, с которыми ежегодно обращались к властям, прося их хоть временно прекратить бой китов, а то и вовсе уничтожить китобойные станции, оставались без ответа. Государство оставалось глухо к их требованиям. Теперь последствия налицо: вместо песчанки, трески и китов, как было раньше, все море полно тюленями. В каждой телеграмме о ходе рыбной ловли сообщалось, что всюду близ рыбачьих поселков замечен тюлень. А давно уже известно, что там, где появляется тюлень, тотчас же море становится «черным». Сегодня рыбаки были взволнованы и недовольны тем, что государство не хотело с ними считаться и не уничтожило китобойные станции.

— Не остается ничего другого, как разрушить станции! — кричал кто-то из рыбаков.

— Если государство не желает слышать, что разоряет нас, то пусть почувствует!

— Верно, — поддержали его остальные.

Сальми понял, что мысль о том, чтобы разрушить китобойную станцию, засела в голове рыбаков. Он пошел вечером в кофейню, она была полна народа. Большинство гостей — рыбаки, которые продолжали разбирать вопрос о запрещении китобойных станций и невероятно громко шумели.

Сальми стал разглядывать посетителей кофейни. Он никого не знал из них, большей частью это были астеинги, скольпы и квены. Сегодня все они необычайно разговорчивы. Совершенно не стесняясь, сообщают они друг другу свои мнения о китобойной станции и о государстве и при этом орут так, что в ушах звенит.

— Если Калебу Маккинену не удастся напасть на рыбу в море, то нам не остается ничего другого, как уничтожить китобойню в Негавне! — воскликнул один квен.

— Хорошо, отлично, так и сделаем! — подхватили остальные.

Все новые люди, показывавшиеся в дверях, должны были уходить назад, так как в кофейне не было свободных мест.

Наконец Сальми расплатился и вышел. Сквозь густой дым и духоту кофейни продолжали долетать до него голоса: все еще обсуждалось то, чему на следующий день суждено было совершиться — разрушение китобойни.

Сальми сошел к бухте, чтобы поехать к себе на катер. Ему вдруг стало ясно, что лишь одно могло спасти станцию от готовящейся ей участи — появление песчанки. Начнется улов, и у рыбаков тотчас руки будут полны дел, и они забудут и китов, и тюленей, и китобойную станцию.

У самой бухты Сальми натолкнулся на Калеба Маккинена. Он только что вернулся с моря, где не поймал ни одной рыбы. Ему встречались лишь одни тюлени, целые стада тюленей, — сообщал квен.

При этих словах лицо его исказилось от злобы, и он крикнул собравшимся на набережной рыбакам:

— Ребята, не прогуляться ли нам завтра в Негавн и не поглядеть ли поближе на китобойную станцию?..

— Пойдем, пойдем! — ответили ему хором.

На молу и на крышах пакгаузов и амбаров сидели стаи белых птиц, и птицы эти кричали: «аха, аха».

V. Разгром китобойной станции.

Какое странное беспокойство царило во всем рыбацком местечке! Уже с утра все улицы полны народом, рыбаки ходили взад и вперед большими толпами, говорили, жестикулировали, галдели и кричали.