Всемирный следопыт, 1927 № 10 - [35]
— Хорошо, господин, — ты получишь свое левое русло, — процедил он сквозь зубы…
Ю прыгнул в воду слишком поздно. Течением его пронесло мимо частокола. Но, поборов волны и бешеные водовороты, он все-таки добрался до берега и у следующего мыса вылез на берег. Оглянувшись назад, на реку, он сильно удивился, не видя старика. Тогда он вбежал на ближайшую высокую скалу и увидел оттуда плот. На плоту металась толстая фигура купца, размахивала руками и что-то кричала. Оба солдата с искаженными страхом лицами стояли около Нэ, и под дулами их винтовок старик управлял веслом.
Ю понял все. Он понял, что действие корня прекратилось, что проснувшиеся солдаты помешали Нэ прыгнуть в воду и теперь заставляли старика вести плот через пороги…
— Старик, неужели ты их спасешь? Старик!..
Еле чувствуя под собой землю, Ю несся по берегу за плотом. Он видел, как плот прошел последний рыбацкий частокол, как течение, в буйности которого уже чувствовалась Великая Карма, захватило его и с безумной быстротой понесло за поворот к водопаду…
Делая большие прыжки через камни и поваленные деревья, все быстрей и быстрей бежал Ю. Глотая ртом воздух, он взлетел на последнюю высокую скалу перед водопадом и там остановился…
Под ним клокотала и гудела Великая Карма…
Огромный столб водяной пыли поднимался от реки на высоту больших деревьев. За этой пылью водопада не было как следует видно, но от этого он становился еще страшней. Казалось, что здесь конец всему, что здесь в бездонную пропасть опрокидывается вся природа, опрокидывается со страшным грохотом и ревом.
Над самым водопадом большой голый утес рассекал реку на два русла.
Ю знал, что по одному из этих русел можно спуститься на плоту — он сам не раз благополучно проскакивал там с веслом в руках. Но он также знал, что по другому руслу путь лежит только в одно место: в пасть Великой Кармы, откуда никто не возвращается…
Из-за поворота выскочил плот и, сильно качаясь, понесся прямо на утес.
Ю впился глазами в твердую фигуру Нэ, все так же стоявшего с веслом в руках…
— Старик, неужели… Старик!.. — шептал молодой плотовщик и, весь изогнувшись, так судорожно сжимал кулаки, что ногти пальцев глубоко впивались в тело.
До самого последнего момента плот шел прямо на утес. От одного удара веслом, до самого последнего момента зависело, по какому руслу пойдет плот.
И когда Нэ поднял весло, Ю почувствовал, как у него замерло сердце и как жарко хлынула кровь к горлу…
Весло опустилось. Это был сильный удар. Плот покачнулся и, чуть повернувшись, пошел в левое русло — в то, над которым стоял Ю.
Ю громко и облегченно вздохнул.
— Хорошо, старик! — воскликнул он, — ты не мог поступить иначе…
По короткому руслу, до водопада, плот шел всего несколько секунд. Он как-то необыкновенно спокойно подошел к краю, повис над ним передним концом и, вдруг, беспомощно взметнувшись, ухнул вниз…
Ю видел, как не пошевелилась до конца железная фигура Нэ и как в безумном ужасе шарахнулись в сторону, к воде, солдаты и сам купец Фа…
Ю несколько минут стоял молча. Гордо подняв голову, он простер руки к водопаду и, пересиливая его рев, закричал:
— О, Великая Карма! Ты никогда не отдаешь обратно того, кто осмелится спуститься к тебе по левому руслу! Ты не отдашь мне и старика Нэ! Но ни ты, ни чудесная Иравади, матерь Бирмы, никогда еще не получали такой прекрасной жертвы, как эта!
И уже тише Ю добавил:
— Прощай, старик! Прощай, Нэ! Ты отомстил не только за свой, но и за многие другие шрамы. Прощай и будь спокоен! Великая Карма сумеет проглотить еще много купцов, — я это знаю…
По еле заметной лесной тропинке идет Ю. Он идет бодрым, размашистым шагом. С севера медленно ползет над лесом тьма и плотно укутывает землю. Но Ю кажется, что в этой тьме он видит какой-то необыкновенный, радостный свет, зовущий к чему-то новому и большому…
КАРАБАШ — «ЗОЛОТАЯ ГОРА»
Краеведческий очерк М. Зуева-Ордынца[35])
Когда осталась сзади покрытая облаками вершина Сугомака и длинная, корытообразная впадина Сугомакского озера, когда хилый паровозик узкоколейки с бешеной, вредной для его рахитичного здоровья, быстротой нырнул под очередной уклон, — мой неизменный спутник по этому району, Еремеич, сказал:
— Ну, теперь, гляди, через час в Карабаше будем!
И, помолчав минуту, перерешил:
— А может, и не будем… А может, в горах и на ночь застрянем. Это здесь бывает!
Еремеич — убежденный скептик и самый мрачный, какого я только встречал, пессимист. Но это и не удивительно. Жизнь сделала его таким. С 13 лет он начал работать по шахтам и приискам Урала. А сейчас ему 54 года. Пережил четыре рудниковых обвала, но пострадал только от трех. При первом куском руды сломало руку, при втором — бревном обвалившейся крепи помяло позвоночник, а после четвертого, на радостях, вырвавшись буквально из лап смерти, он, по его собственному выражению, «запировал» на целый месяц, спустил с себя все до нитки и чуть не замерз у дверей своего барака. В результате— туберкулез. Познакомился я с ним еще в Кыштыме. И вот теперь ветер странствий носит нас вместе по вершинам и недрам Урала, в который мы оба влюблены любовью нежной и восторженной.
