Всемирный следопыт, 1927 № 10 - [18]

Сверху были листы промасленной бумаги, очевидно предназначавшейся для сохранности драгоценного содержимого, и из этих листов он вынул скатанный лист с красными линейками, оборванный по краям.

На нем была короткая надпись, и Бийну удалось прочесть:

Помогите. Полное крушение «Порпойза» у Рыбьего острова. Ю. Мохилла. Умираем с голоду

Ниже карандашом было приписано еще слово, но оно было едва видно и наполовину стерлось. Бийн долго ломал голову над ними.

…Яд….

— Ни черта не разберешь! Кто там травиться будет? И какого дьявола человеку понадобилось неизвестно кому объявлять об этом?

— Наверное, женщина царапала, — заметил Робертсон.

— Женщина ли, мужчина ли, не все ли равно? — возразил Бийн. — А вот, что потерпели крушение у Рыбьего острова, — это дело ясное. И что с голоду умирают — тоже ясно… «К югу от Мохилла»… Это французский остров ведь… Пойдемте-ка, посмотрим по карте.

Они оставили Фаргуса на капитанском мостике, а сами отправились в каюту морских карт.

Эта каюта была славным уголком. У одной из стен ее стояла кушетка, обитая старым красным репсом, рядом помещались шкафчики, и тут же был стол, за которым Бийн и расположился с картой. Водя по ней своим указательным пальцем с большим ногтем, он налег на стол всем туловищем, а Робертсон заглядывал сзади, из-за его плеч.

— Вот он, «Мохилл», — проговорил Бийн. — Но только «Рыбьего острова» здесь никакого нет; есть остров Фрэнсис, недалеко совсем, горсточкой скучившихся скал, милях в пятидесити от Мохилла. Может быть, его и надо подразумевать? Да, другого ничего тут нет и не может быть. Так что дело ясно.

— Но ведь Рыбий остров — это одно, а остров Фрэнсис — это совсем другое, — возразил Робертсон. — Как они могли так смешать два названья?

— Сын мой, — наставительно сказал Бийн, — когда корабль того и гляди разобьется вдребезги, так люди могут делать какие угодно ошибки в своих писаниях. Сидеть и писать в гостинице, хорошим пером, со стаканом грога под рукой и попыхивая трубкой, — это одно, а вот писать в то время, когда скитаешься по морю и взываешь о помощи, и вместо пера у тебя компасная стрелка, вместо стола дверь от люка, а за ноги вцепились какие-нибудь детишки, а рядом с вами еще некая женщина, угрожающая отравиться, — это уже совсем другое дело. Попробуйте тут не наделать ошибок! Однажды в Нью-Йорке я видел, как во время пожара какой-то молодчик выбежал из огня лишь в пижаме, в руках пустая клетка от попугая, а на затылке цилиндр. Ему-то и в голову не приходило, что можно умереть со смеху, глядя на него… А то, помню, одна женщина пассажирка сходила со своего корабля, во время столкновения судов и тащила подмышкой подушку, воображая, что спасает ребенка, а дите-то у нее осталось на койке, и не схвати его тогда корабельный казначей и не выволоки, — так бы и погибло там…

Робертсон молчал. Он все еще разглядывал на карте остров Фрэнсис — это был, собственно говоря, остров Франсуа, но для него и для Бийна он почему-то сходил за остров Фрэнсис.

— Но вот, взгляните сюда, — сказал Робертсон, — здесь вот должен быть курс у них. Предположим, что это глупое судно отнесло в сторону, как же иначе оно могло очутиться тут?.. Ну, а течение…

— Насчет течения надо вам заметить, что предметы, выброшенные на произвол моря, сами создают себе течение. И вот что я вам еще скажу: море надо понимать шире, чем его описывают в адмиралтействах на картах. На нем такое множество всяких течений и пересекающихся курсов, что и поверить трудно. Море нельзя представить себе, как какую-то дорогу: на нем масса и своих улиц, и своих перекрестков. Вот когда вы подходите из-за мыса к Дурбану, вы сейчас же сворачиваете ближе к береговой полосе, а почему это? Да потому, что у вас никакой охоты нет толкаться против течения, но течение это самое вовсе не является каким-нибудь одним цельным течением, совершенно так же, как я вот — вовсе не целиком англичанин, — я с материнской стороны из Уэльса[20]), — нет, в нем несколько течений, и каждый мудрый человек будет выбирать в нем нужный ему курс… А завернуть на Рыбий остров или на остров Фрэнсис мы можем сколько угодно— и сделаем это быстро. Это будет лишь миль на сто тридцать в сторону от нашего курса.

Бийн вышел вместе с Робертсоном, взобрался на капитанский мостик, огляделся кругом, чтобы определить, какая будет погода, и направил корабль на остров Фрэнсис. Робертсон принял вахту, а Фаргус, как только ему сообщили о состоявшемся решении, сейчас же ушел в свою каюту.

* * *

Робертсон был очень неглупым человеком, но невероятно упрямым. И раз уж он пришел к какому-нибудь выводу, то отказаться от него ему было очень трудно. Будь его воля, Робертсон ни за что не свернул бы с курса и не рискнул бы отойти ни на йоту от того, что стояло на бумаге.

Робертсон, как и Бийн, мог рассуждать вполне здраво, но от Бийна он отличался полным отсутствием, или, вернее, недостатком воображения. Вот то, что непосредственно лежало перед глазами, это он видел хорошо и, шагая по площадке капитанского мостика, он все подсчитывал в уме, сколько будет потрачено лишнего времени и сколько будет напрасно сожжено угля из-за той петли, которую они сейчас делали.