Всемирная прачечная - [2]

* * *

Краеугольный камень глобализации XXI столетия был заложен в последнее десятилетие XX века, когда произошел величайший технологический скачок со времен изобретения колеса. Спутники, факсы, мобильные телефоны, Интернет и электронная почта уменьшили планету до размеров карманного компьютера.

Хотя национальный суверенитет еще не умер, концепция, в соответствии с которой мы жили с XVII века, вот-вот отомрет. Радикальное изменение возможностей транспорта и связи серьезно подрывает способность правительств контролировать перемещение товаров, услуг, людей и идей. И не только на Западе, который нередко с готовностью принимает перемены, но и в наиболее закрытых сообществах Азии и Ближнего Востока, где изменения угрожают основам власти диктаторских режимов. Сила этого процесса настолько велика, что, очевидно, остановить его невозможно. Реки, горные хребты, океаны и воображаемые линии, первоначально определявшие границы, конечно, никуда не денутся, но национальный суверенитет, символом которого являются эти границы, быстро испаряется. Реальная власть больше не находится в Лондоне, Вашингтоне, Франкфурте или Париже. Военная мощь — да. Реальная власть исходит из залов заседаний советов директоров. Реальная власть — это фармацевтические и телекоммуникационные компании, страховые компании и банки, которые уже больше не являются британскими, американскими, немецкими, японскими или французскими. Они даже не мультинациональные. Они — «наднациональные». Они командуют и контролируют. А в глобализованном мире XXI столетия «реал-политик» делается в сфере управления и контроля над корпорациями.

По мере того как корпорации подменяли собой национальные государства, обслуживая рынки, которые эволюционировали, подобно амебам, становясь все более крупными, более мощными и более «разумными», наряду с глобализацией экономики происходила глобализация преступного мира. От территориального контроля освобождались не только глобализованные биржи, но и терроризм и организованная преступность. Движущей силой и того, и другого, и третьего являются деньги, и хотя они были политической силой всегда, никогда ранее людям с преступными замыслами не было так легко управлять их энергией. В неразберихе глобальных потоков товаров, услуг, людей, идей и «мегабайтных баксов», отражающихся лишь на мониторах компьютеров и не зависящих ни от центральных банков, ни от географии, транснациональная организованная преступность и террористические банды типа «Аль-Каиды» обрели возможность действовать далеко за пределами мест своего базирования.

В глобализованном мире XXI столетия на планете постоянно циркулирует 600–700 млрд. грязных долларов. Их львиная доля — наркоденьги, но поскольку преступность и терроризм — близнецы, все труднее становится провести границу между наркоденьгами и деньгами террористов. Временами это оказывается одним и тем же. И чаще всего звеном, связывающим их воедино, является оружие — пистолеты для убийств, автоматы для мятежей, оружие массового уничтожения для проталкивания политических идей.

В глобализованном мире XXI столетия наркотики, оружие и грязные деньги стали Святой Троицей. Единые в трех лицах, они распространяются по системе, подобно вредоносному вирусу, порождая преступность и террор, плодя бесчисленные офшоры в недрах легального финансового мира. Организованная преступность и глобальный терроризм действуют бок о бок, оперируют одной и той же «валютой» — наркотиками, бриллиантами, делящимися материалами — и пользуются услугами одних и тех же банкиров.

До 11 сентября многие европейские и североамериканские политики считали терроризм, финансируемый из-за рубежа, чем-то существующим только в других странах, и полагали, что организованную преступность следует рассматривать как явление местное. Причины этого очевидны: они все равно мало что могли противопоставить глобальному терроризму, кроме заседаний в комитетах, выпуска отчетов и указывания пальцем. Объявление преступности локальной проблемой казалось решением. Установление в обществе правопорядка — одно из проявлений суверенитета. Государство заявляет: на территории, очерченной некой воображаемой пограничной линией, вы не можете вести себя так-то и так-то. Поэтому, когда политики принимают законы и выделяют средства на поддержание правопорядка, чтобы остановить и наказать нарушителей на этой территории, они напоминают старых генералов, продолжающих воевать на прошлой войне. В глобализованном мире XXI столетия те, кто не соблюдает закон, создают богатство и укрываются за пределами досягаемости.

Появление на улицах большего числа полицейских позволяет сократить число старушек, лишившихся своих сумочек, но совершенно не влияет на реальную преступность и реальный терроризм. Для политиков это лишь повод в очередной раз заявить, что показатели преступности снижаются, а они достойны переизбрания, потому как именно снижение показателей преступности и было обещано. Когда узнаешь, что оборот преступного и террористического бизнеса, составлявший 100–300 млрд. долларов в год в начале 1990-х годов, к концу десятилетия вырос до 600–700 млрд., закрадывается подозрение, что политики не знают, о чем говорят.