Всемирная история. Том 3. Новая история - [3]

Церковные дела

Однако не эти причины стали той побудительной силой, приведшей к тому важному и спасительному перевороту, который мы привыкли разуметь под названием «реформации», а кризис в области религии и сфере деятельности ее служителей. В эту сторону и был направлен в итоге весь поток общественного недовольства, а путь выхода этого недовольства был указан человеком, который был весьма далек от всей этой мирской суеты.

Выше уже говорилось, что под ту почву, на которой утвердилась и возросла средневековая Западная Церковь, пытались подкапываться уже многие, но никто еще не дерзал касаться ее главных основ. Эти основы еще оставались непоколебленными: великая и страшная тайна «пресуществления», безбрачие духовенства, придававшее ему столь исключительное положение в обществе, построение догматов, хитросплетенное богословской наукой Запада, которая на протяжении пятнадцати веков выработала свои положения, из которых многие представляли собой значительные отступления от основных евангельских истин, – всего этого еще не касался критический анализ.

Влияние религии и духовенства ощущалось во всех проявлениях жизни: частной и общественной. Общественное положение каждого священника, каждого монаха было выдающимся и даже внушительным, а положение, занимаемое главой духовенства, папой, в глазах толпы (и даже большинства образованных и развитых людей) по недосягаемому величию почти равняло его с божеством. В трактатах того времени высказывалось уважение к особе папы в самых вычурных выражениях, в самых нелепых крайностях. После несчастной истории с Яном Гусом, не могло быть и речи ни о каком протесте, ни о какой апелляции к собору. Даже и сама Церковь, та, которую некогда называли «общей матерью всех верующих», в устах современника тех лет писателя-паписта, являлась не более, чем «прирожденной рабыней святейшего папы».

Самому же папе, вероятно, после пережитых папством в XV веке бурных соборов, положение должно было представляться весьма утешительным. Народ продолжал усердно молиться по своим старым молитвенникам; искусство и наука двигались по путям, предписанным Церковью; владетельные князья ревностно собирали всякие реликвии. Курфюрст Фридрих Саксонский, например, набрал их около 5000, а сколько их хранилось в сундуках церквей Магдебургской епархии – этого, пожалуй, не знал никто, но говорили, что с их помощью можно было получить отпущение грехов на многие тысячи лет. Одно только «братство 11 000 дев», к которому принадлежал и сам курфюрст, обладало капиталом в 6455 месс, 3550 сорокоустов, 260 000 молитв Господних, 200 000 «Тебе Бога хвалим», 1600 «Слава в Вышних Богу», – и этот громадный доход богатого братства предназначался на поощрение душеспасительной деятельности братии.

Поверхностному наблюдателю могло даже показаться, что новое искусство и наука, которая именно в это время горячо принялась за изучение древних классиков, идут рука об руку с установившимися уже религиозными верованиями, к вящему прославлению Церкви. Это был период, когда мощные основы Церкви еще оставались непоколебленными, а счастливчикам из числа исследователей и завоевателей удалось перенести знамя Церкви за море, в Новый Свет, который именно в это время (1513 г.) все уже признали как большой материк, еще неведомый европейцам.

Географические открытия. Гуманизм в науке

Собственно говоря, открытие новых материков в действительности не представляло собой ничего такого, что могло бы внушить опасение и Церкви. Значение этих открытий для духовной жизни Европы вначале было весьма малозаметным, хотя, конечно, весьма знаменательным явлением было то, что одновременно перед взорами современного общества открывались два новых мира: новый мир духовный, внутренний, и новый мир внешний. Гораздо более значительны были те опасности, которые скрывала в своем лоне «новая» наука. Вновь пробудившаяся страсть к изучению классической древности, так называемый «гуманизм», вызвал в Италии сильный подъем духа. После падения Константинополя в 1453 году Италия была наводнена греческими беглецами, искавшими здесь убежища для себя, для своих знаний и для своих рукописных сокровищ. Стали учреждаться академии, основываться школы, стали выходить в свет новые издания древних классиков, а тот свободный, светлый, деятельный дух жизни, которым были проникнуты эти книги, конечно, быстро овладел умами людей.

Масса новых идей вторглась в мысленный мир многих тысяч людей, – так родилась «светская» наука, не имевшая ничего общего с той, которая была исключительным достоянием духовного сословия. Местами, преимущественно в Италии, эти усиленные заняты классицизмом привели как бы к новому язычеству и к весьма легкомысленному миросозерцанию, но в других странах, и в особенности в Германии, они возбудили дух серьезного исследования, который уже не мог успокоиться и вскоре оказался не совсем удобным для сторонников старого мировоззрения.

Оппозиция

Вскоре выяснилось, что Церкви уже не представляется более возможности с прежним спокойствием пользоваться своим достоянием: повсеместно стало высказываться недовольство теми вымогательствами денег, которые производились повсюду от имени Церкви. Князья жаловались на конкуренцию духовных судов с их, светскими, города – на поборы монастырей, расположенных в городском округе или в области, крестьяне – на непрерывное приращение духовных имений. В общем, все имели повод жаловаться на многие существовавшие церковные положения: на пренебрежительное отношение к проповеднической деятельности, к пастве, на безнравственный образ жизни многих духовных лиц. Многие даже не скрывали своего недовольства и высказывали его в весьма резкой форме латинской сатиры, в которой не затруднялись придавать корыстолюбию духовенства и монашества самые нелестные эпитеты. И действительно, в то время, когда император и все другие сословия торговались и спорили из-за каждого гроша, громадные суммы ежегодно, без малейшей затраты труда, поступали в Рим. Обвинения такого характера обратились наконец в постоянный параграф при политических сношениях, непрерывно по разным направлениям скакали государственные гонцы с подобными жалобами, которые император Максимилиан в 1510 году приказал еще раз собрать воедино. Стало очевидно, что этим жалобам не будет конца. Широко распространившаяся к тому времени оппозиция находила себе поддержку и выражение в объемистых произведениях печати, в литературе, которая в подобные периоды призвана играть особенно важную роль.