Всемирная история для тех, кто всё забыл - [43]

Таким образом, ненавистная Бастилия пала под ударами «восставшего народа», взорам которого представилось удивительное зрелище — всего семь находившихся там заключенных.

Взятие Бастилии. Худ. Жан-Пьер Уэль

Кто же это были? Четверо из них (Жан Бешад, Бернар Лярош, Жан Лякорреж и Жан-Антуан Пюжад) были мошенниками и сидели за подделку финансовых документов.

Граф де Сулаж был помещен под арест в 1782 году — за «устроенный дебош» и «чудовищное поведение» (по-видимому, речь шла об инцесте) по требованию своей же семьи, которая неплохо платила за то, чтобы иметь гарантию того, что распутник просидит в Бастилии как можно дольше.

А еще двое — Огюст-Клод Тавернье и некий Уайт (он же граф де Мальвилль, он же Джеймс-Фрэнсис Уайт, ирландский дворянин, ставший офицером французской армии) — были психически больными, причем первый из них утверждал, что лично убил короля Людовика XV, а второй — принимал себя за Цезаря и говорил на латыни. Место им было явно не в Бастилии, а в клинике Шарантон.

В некоторых источниках утверждается, что был освобожден и знаменитый маркиз де Сад, но это полная ерунда — он был еще в июне переведен в упомянутый Шарантон, а посему 14 июля не мог быть освобожден народом в качестве «жертвы королевского произвола».

Как видим, ни один из этих людей не тянул на титул «жертв режима».

Революционеры были страшно расстроены таким незначительным количеством и таким качественным составом узников, а посему тут же придумали еще одного — некоего графа де Лоржа, якобы несчастного, который томился в королевских застенках 32 года, а в Бастилии якобы сидел в сырой камере без света, полуголый, с длинной бородой и в цепях…

И чтобы уж совсем закрыть этот вопрос, отметим, что все эти «освобожденные восставшим народом» узники так и не получили свободы: четверых мошенников вскоре вновь посадили, а остальных троих просто перевели в более подходящее для них место — в лечебницу Шарантон.

Все остальные камеры Бастилии пустовали. Впрочем, парижская чернь вовсе и не собиралась никого освобождать. Восставшие хотели поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что они успешно и сделали. На семерых заключенных же они вообще набрели совершенно случайно.

Тем не менее революционный комитет поспешил уведомить Национальное собрание об этом «подвиге народа».

При этом «штурм» прошел почти незаметно: из почти миллиона парижан всего лишь около тысячи принимали в нем хоть какое-то участие. Никто из них практически ничем не рисковал: король дал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. А вот то, что происходило после «великой победы», весьма красочно описывает Шатобриан:

«Покорители Бастилии, счастливые пьяницы, кабацкие герои, разъезжали в фиакрах; проститутки и санкюлоты, дорвавшиеся до власти, составляли их свиту, а прохожие с боязливым почтением снимали шляпы перед этими триумфаторами, иные из которых падали с ног от усталости, не в силах снести свалившийся на них почет».

Разрушение Бастилии

Забавно, но «взятие» Бастилии было предсказано за три года до этого известным авантюристом и алхимиком Алессандро Калиостро, основателем «египетского» масонства, побывавшим и в России и высланным оттуда как лицо, симпатизировавшее масонам. В 1786 году он написал свое «Письмо к французскому народу», где, между прочим, говорилось: «Скоро будут созваны ваши Генеральные Штаты, а Бастилия превратится в место для гуляний».

Так оно, собственно, и случилось. Рядом с Бастилией были открыты временные кафе, и у их владельцев не было отбоя от посетителей. Кареты сновали взад-вперед у подножия башен, а нарядные щеголи и барышни, смешавшись с полуголыми рабочими, под восторженные крики толпы «героически» сбрасывали со стен камни, поднимая столбы пыли.

В любом случае, день взятия Бастилии (14 июля) был отпразднован как «торжество свободы и патриотизма». Теперь мы знаем, что он ознаменовал собой начало новой революционной эпохи, напрямую связанной с террором, направленным против своего же народа. Но как только ни писали об этом в свое время. Вот, например, слова академика Е. В. Тарле: «Осада и взятие Бастилии — одно из грандиознейших событий в истории человечества. Оно имело огромное значение в глазах не только современников, но и последующих поколений. Взятие Бастилии сделалось символом всякого достигнутого революционным путем политического освобождения, самое слово «Бастилия» стало нарицательным».

Но на самом деле Бастилия не была «основным оплотом врага». Ее не осаждали и не брали штурмом, она сама открыла ворота народу. Так что же до сих пор ежегодно в этот день салютами и военными парадами отмечают французы? День взятия Бастилии? Но ее никто не брал… День обретения свободы и отмены эксплуатации? Но никакого равенства и братства как не было, так и нет, да, наверное, и быть не может… Строго говоря, французам следовало бы 14 июля отмечать не День взятия Бастилии, а праздник ее передачи народу Парижа. Но в этом нет ничего героического (не считать же подвигом зверское убийство маркиза де Лонэ и некоторых из его ветеранов), и подобные события плохо пригодны для общенациональных празднований.