Всемирная история для тех, кто всё забыл - [30]

Только с этой эпохи начало развиваться чувство национального самосознания французов.

Карл VII приготовил царствование Людовика XI. Последний был более любим народом, нежели вассалами. Он хотел везде навести порядок и этим упрочить свою власть.

При его преемниках пробудились первые искры духа завоеваний. Явилось рыцарство, более блистательное, нежели серьезное, родилась жажда славы, не руководимая рассудком, и храбрость, не имевшая настоящей цели.

Великодушный характер Людовика XII окупает сделанные им ошибки, но до Генриха III продолжалась самая печальная эпоха царствования династии Валуа. После неудачных внешних войн начались войны междоусобные. Все законы порядка и власти были попраны партиями, враждовавшими между собой. XVI век был печальной эпохой страданий и преступлений. Явились, правда, новые искры просвещения, но они служили только тому, чтобы еще яснее открывать бедствия.

Наконец, явился Генрих IV Бурбон, и при нем все было забыто: чужеземные вторжения, междоусобица, анархия, злодейства, грабежи… Он был воинственнее всех рыцарских королей, глубокомысленнее в политике всех хитрецов и вместе с тем — честнейший и благороднейший из политиков. Верховная власть была в руках этого короля символом порядка, закона и спокойствия. Он даровал религиозную свободу Нантским эдиктом 1598 года, сосредоточил в своих руках административную власть и создал политику Франции. Но он короновал свою жену Марию Медичи 13 мая 1610 года, а на следующий день его убил католический фанатик Франсуа Равайяк. И судьба Франции оказалась в руках малолетнего Людовика XIII. И духовенство стало заботиться только об ограничении прав протестантов. Дворянство разделилось на два класса: на феодальное и мелкопоместное. Первые владели замками, содержали гарнизоны в крепостях и вообще были очень сильны, ибо верховная власть стала слаба. Все эти неверы, монморанси, ледигьеры и эперноны хотели быть во всем равными с правительственной властью. Гастон Орлеанский, принц де Конде и некоторые другие были преданы королевской власти по причине родства. Подобная аристократия могла составить только оппозицию, но не опору государства.

В 1614 году были созваны Генеральные Штаты, и вот тут-то Ришелье и начал свою политическую деятельность.

Кардинал де Ришелье. Худ. Филипп де Шампень (1640)

Первые годы регентства Марии Медичи составили темную эпоху во французской истории. За какие такие выгоды сражались королева-мать, принц де Конде, де Люинь и Кончино Кончини? Логическая история этого времени невозможна. Все делалось спонтанно, согласно характерам и личным страстям действующих лиц. Это зрелище могло бы служить лишь опорой для политического скептицизма и заставляло думать, что вся история состоит из каких-то бессвязных эпизодов…

Вы называете это коварством? Я бы скорее именовал это кратчайшим путем.

РИШЕЛЬЕ

Ришелье был в это время простым дворянином, но не зависел ни от кого из феодальной знати. Семейство его служило при дворе покойного короля, сделавшего Ришелье епископом. Но это скромное епископство не удовлетворяло деятельного честолюбца. Ему хотелось управлять большими государственными делами. Впрочем, ничто не доказывает, что он к этому готовился. Сначала честолюбие его не простиралось, по-видимому, выше звания члена Государственного совета, но после своего ораторства и при благожелательности регентши он уже начал расширять свои чаяния. Он тотчас же понял, в чем состоит польза государства, и принялся действовать.

А ситуация была не из простых. Внутренние смуты в государстве, произведенные честолюбием Марии Медичи и ее ссорой с царственным сыном, тяготили Францию и обременяли народ. Все желали мира, и Ришелье чрезвычайно хитро сумел воспользоваться этими обстоятельствами, став посредником и примирителем между королем и его матерью, за что приобрел полное ее расположение.

С другой стороны, для того чтобы привести в исполнение свою идею о государе и государстве, Ришелье нужно было овладеть и Людовиком XIII. А он был человеком без душевной силы, без постоянных привязанностей, и он очень тяготился своим талантливым министром. Что же привязало его к нему? Во-первых, ленивая природа молодого короля, который приходил в ужас при одной мысли о том, что надо взвалить на себя всю тяжесть государственных дел, которые так удачно шли в руках Ришелье. Плюс короля тесно привязывала к министру врожденная недоверчивость, усиленная обстоятельствами и самым кардиналом. Людовик видел врага в матери. Он боялся своей жены Анны, дочери испанского короля, как принцессы из враждебного Габсбургского дома. Он боялся своего брата Гастона, который спал и видел, как бы завладеть престолом при бездетном короле… А Ришелье взялся спасти его от необходимости думать и от врагов, прикрыв его собою, и Людовик потянулся к нему, хотя и не любил его.

Что же касается Ришелье, то его связывало с Людовиком XIII единство врагов. Он шел вперед, не рассуждая, стремился к высшей власти, как магнитная стрелка к полюсу. Но в своем первом министерском звании он был лишь просто деятельным чиновником, хорошо исполняющим порученное ему дело, но без излишнего усердия. Его узнали, и он сам узнал себя, только сделавшись первым министром.