Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - [17]

А если ко всему этому добавить еще и мощную харизму, которой, несомненно, обладал царь Иван Васильевич…

ФАКТЫ:

В июле 1570 года он устроил в Москве очередную образцово-показательную казнь. На глазах у огромной толпы, запрудившей Китай-город, в течение двух часов две сотни человек были разрублены на части, распилены пополам или сварены живьем. Дети и жены казненных были тут же утоплены, как котята.

И вот царь поднимается на липкий от крови эшафот и обращается к толпе:

— Народ! Скажи, справедлив ли мой суд? «Народ» разразился радостными криками:

— Справедлив! Справедлив, батюшка-царь! Дай Бог тебе долго жить!

Но и это еще не все. Посаженный на кол боярин, умирая в нечеловеческих муках, присоединился к ликующему хору:

— Боже, храни царя! Даруй ему счастье и спасение!

Этот случай универсален. Такого уровня «народ» совершенно одинаков в своих проявлениях и в России, и в Испании, и в Германии, и в Мексике, конечно, только такого уровня, называемый не иначе как «чернью». Между прочим, и во все времена…

В конце 1564 года царь демонстративно покидает Москву и поселяется в Александровской слободе, откуда он присылает две грамоты: одну — Думе, вторую — для принародного оглашения населению Москвы. Оба документа обвиняли бояр в сопротивлении власти, корыстолюбии и государственной измене, а посему на Думу, дворян, священников и прочие власти объявлялась опала. А вот на «простой народ» — никакой опалы и никакой царской обиды, только от дел царь удаляется…

Парод пришел в ужас и тут же снарядил посольство, которое должно было умолить государя вернуться, при этом заверив его во всесторонней поддержке в его святой борьбе с врагами Отечества.

Получив таким образом неограниченные полномочия, Иван развернул невиданный доселе массовый террор. Был создан и надежный режущий инструмент — особая структура, получившая название опричнины. Это был прообраз современных полицейско-карательных служб, своего рода государство в государстве, игнорирующее его законы и обычаи, имеющее практически неограниченные права и подчиняющееся только одному человеку — царю.

Страна была разделена на две неравные части. Одна из них, меньшая, но более богатая, поступала во владение новой структуры и получила название «опричнины», а другая — «земщины». Опричнине, кроме лучших улиц Москвы, достались 20 городов с уездами, причем самые богатые, ну а земщине— поболее, конечно, но победнее, похуже.

Соответственно и все подданные царя, а если точнее, его рабы (как заведено в восточных деспотиях) были четко разделены на первый сорт — опричников, и второй — всех остальных.

Первый сорт имел огромные преимущества перед вторым буквально во всех сферах бытия и. разумеется, широко использовал эти преимущества в соответствии со своими моральными качествами. А качества, конечно, были именно того уровня, который соответствовал этим людям с улицы — в полном смысле этого слова.

Это были подонки общества, беспредельщики, выражаясь современным языком, которые вдруг получили неограниченную власть над тысячами и тысячами земцев, которых можно было совершенно безнаказанно грабить, убивать, подвергать всяческим унижениям — по наскоро сфабрикованным обвинениям, а то и вовсе без оных. Чем не светлая мечта отребья всех народов и во все времена?

Это была шоковая терапия «от Ивана Грозного», и, надо сказать, организована и проведена она была блестяще. Как он, должно быть, наслаждался, поставив над чванливыми боярами безродную чернь, которая могла, при желании, отнять их имущество, изнасиловать жен и дочерей, пытать, убивать… Это весьма напоминает ситуацию в сталинских лагерях, когда политических заключенных, этих профессоров, главных инженеров, знаменитых артистов, генералов, содержали вместе с ворами и убийцами, которые всячески изгалялись над ними, чтобы, по замыслу тюремщиков, сломить, растоптать волю политических, лишить их самого главного достояния — духа.

Эта организация по форме напоминала рыцарско-монашеский орден. Члены ее носили грубые мрачные одеяния и назывались братией. Царь назывался братом. Устав этого ордена напоминал монастырский, да и весь распорядок жизни вне казней, грабежей, пыток и набегов на земские земли был густо наполнен религиозной службой. Царь Иван носил звание игумена, а его помощник Малюта Скуратов — пономаря. Все они много и часто молились…

И развлекались в соответствии со своими душевными качествами и наклонностями. Их трапезы превращались в дикие оргии в духе Калигулы, когда «братья» во главе со своим «игуменом» предавались безудержному разврату, объектами которого были не только многочисленные женщины, но и мужчины, в частности боярин Басманов, который на царских попойках щеголял в женском платье и исполнял любые капризы своего своенравного властелина.

Думаю, это грубейшая напраслина — называть Ивана Грозного извращенцем на основании хотя бы эпизодов с Басмановым. Царь был абсолютно чужд гомосексуализму, а содомия с Басмановым основана прежде всего не на сексуальном гурманстве, а на унижении в его лице всего боярства, которое он, выражаясь тюремным языком, «опускал» таким образом, да еще и на глазах у представителей социального дна.