Всем спасибо - [46]

Истязание производится специальными орудиями, которые в умелых руках вскрывают кожу, оставляя резаные раны. Такие раны, однако, после заживления не оставляют даже шрамов. Разумеется, только если они нанесены специалистом-спанкером. Уже через пару недель истязаемая модель снова готова к съемке, и её кожа девственно чиста. Все следы предыдущего сеанса пропадают бесследно.

Внешность спанкера абсолютно не важна. В ролике имеет значение только модель-девушка. Сам специалист может сниматься в огромном количестве роликов, не требуя замены — это совершенно не вызывает претензий со стороны дрочера. Спанкер — просто инструмент, тонкий, точный и профессиональный. Мастер своего дела. Такие специалисты не взращивают себя ради съемок. Они являются представителями особой культуры, посвящая ей большую часть своей жизни.

Мне заказали всего один ролик на тему спанкинга. К заказу прилагался огромный бюджет и координаты обеих моделей. Мне оставалось только снять их взаимодействие.

Спанкер действительно пришел на съемки этаким мистером «Фикс Ит». Он сразу и четко обрисовал весь сюжет, и, по сути, являлся режиссером. Я сделал вывод, что разнообразие и сценарные изыски здесь не важны, поэтому доверить ему весь процесс было самым разумным решением. Мы определились с нюансами и приступили к съемкам.

Ничего более жестокого, с физиологической точки зрения, сквозь видоискатель своей камеры я до этих пор не видел. Бутафорская кровь и наигранные вопли — забудьте! Настоящая кровь стекала по спине привязанной модели, а сама она орала так, что по мне потоками снисходил холодный пот, и руки тряслись, как при абстинентном синдроме. Я украдкой оглядел съемочную группу — на всех лицах лежала печать животного ужаса. Нам еще не доводилось снимать настоящую, добровольную и дикую боль.

Только специалист работал, как пыточный механизм, размеренно и точно, раздавая указания модели и операторам. Съемки проходили при общем молчании, нарушаемом лишь свистом трости, командами спанкера и проникающими в глубины души криками «нижней» модели, превращавшими самую суть мою в тяжелый кусок льда.

В то же время я испытывал невольное уважение к тому, что делал этот человек. Я объективно понимал, что девушка испытывает удовольствие от истязания, хотя эмоционально был поражен этим в крайней степени. И я понимал, что мало кто на всей Земле способен доставлять это удовольствие так, чтобы оно не перешло грани, за которой были банальные увечья. Спанкер действительно был человеком не от мира сего, подобно мастерам гитары или экстремального спорта.

И вдруг, в какой-то момент, я поймал себя на четком ощущении, что снимаю не жуткое истязание, а настолько высшее проявление секса, что мне никогда не достигнуть это вершины, отгородившись от неё обывательским «это не моё!». Я увидел наслаждение в глазах девушки, страсть на лице, её затвердевшие соски и намокшую вагину, я увидел радость «причинения» удовольствия во взгляде и движениях спанкера. Эти двое не изображали страсть, как абсолютное большинство моих моделей на съемках. Спанкеры по-настоящему жили этой страстью на наших глазах и были по-настоящему прекрасны.

И тогда все сразу встало на свои места, обрело эстетику и красоту, превратилось в эротическое действо. Я обрадовался этому озарению настолько, что начал улыбаться, и бледные коллеги смотрели на меня, как на психа, пока сами не прошли эту стадию.

Насколько мы ограничены? Настолько, что не можем позволить себе даже мысли о том, что удовольствие может заключаться в боли, и что истязание — всего лишь форма, которую мы не просто не приемлем, но отрицаем и осуждаем.

После съемок мы утерли кровь, попрощались и разошлись. Клиенту, на его вопрос, я сказал, что это было «забавно». Но я, конечно, слукавил.

…и не сбываются.

Был у меня заказчик, который, в период расцвета экстремальных ниш, напропалую предлагал экстравагантные проекты. Большинство из них мы осуществили, но были и окончившиеся провалом как раз в силу своей сумасбродности.

Например, проект «Карлики». Задумка заключалась в том, чтобы агрессивные злобные карлики доминантно драли обычных полнорослых мужиков, скакали по ним и вообще изображали категорически нездоровую деятельность. Кому из дрочеров это было нужно — не знаю, но клиент платил огромную сумму, и я взялся за осуществление.

Как взялся, так и застрял. Мои агенты облазали все вероятные места обитания карликов — цирки, цирковые училища, клубы по интересам и еще черт его знает что. Меня оповестили только о двух карликах, с которыми удалось связаться, да и те не поддались ни на уговоры, ни на астрономические суммы гонораров, которые в своем цирке не заработали бы и за год. Петербургские карлики категорически не втягивались в мир порнонаживы. Пришлось сдаться.

Вторым проектом, закрытым на уровне кастинга, стал «Самоотсос». Это вообще был полный мрак. Поскольку до этого я не знал, способен ли мужчина отсосать сам у себя без каких либо технических ухищрений, то я предложил своим моделям попробовать. В итоге студия напоминала общую палату психиатрической лечебницы во время занятия физиотерапией. Десять парней по всем углам комнаты старательно изгибались, раскрыв пасти, высунув языки и выпучив глаза.