Вселенское Евангелие Вивекананды - [33]

"

Для нас, – уточняет Вивекананда, – "оно конечный итог разума, проявляющегося во вселенной", который сосредоточивается в ее фокусе. Оно – "универсальный разум". "Все разнообразные формы космической энергии, как Материя, Мысль, Сила и т. п, суть лишь проявления этого Космического Разума". {Джнана-иога: "Космос, I. Макрокосм" (Нью-Йорк, 19 января 1896 г.).}

Этот "Космический Разум" молчаливо подразумевается во всех рассуждениях науки. Главная разница – в том, что там он остается механизмом, а Вивекананда вдыхает в него жизнь. Статуя Пигмалиона оживает. Но если ученый может обвинять религиозного человека в применении индукции, "е доказанной научно, индукция сама по себе не есть нечто антинаучное. Ибо здесь столько же оснований, чтобы статуя была изваяна Пигмалионом, как и Пигмалион – ею. Во всяком случае, и тот и другая вышли из одной мастерской: было бы слишком удивительно, чтобы жизнь была лишь в одном из них, другое же было бы лишь автоматом. Человеческий разум предполагает (в большей мере, чем он смог бы доказать или отрицать) существование вселенского разума. И рассуждение религиозного ученого, подобного Вивекананде, немногим, по-моему, отличается в научном отношении от той "Логики Бесконечного", которую признает часть ученых и которую отстаивает, возражая канторианцам, Анри Пуанкаре.

Но примет ли наука свободную Религию в том смысле, какой ей придает Вивекананда, или нет, – последний шествует дальше, проходит мимо с горделивым спокойствием, присущим тому, кто чувствует себя более "ильным: его Религия готова признать Науку. Она достаточно обширна, чтобы дать у своего стола место всем честным формам исканий истины. У нее есть свои мечты о господстве, но в ее царстве должны пользоваться уважением все виды свободы, при единственном условии взаимного уважения. Одна из прекраснейших грез Вивекананды, которой он посвящает главы своей Джнана-иоги,- его мечта о "Всемирной Религии". {Путь осуществления Всемирной Религии. II. Идеал Всемирной Религии (лекция, прочитанные в Пасадене, в Калифорнии, январь 1900 г.).}

После всего, что уже знает о нем читатель, не приходится опасаться с его стороны тэйлориэма мысли, который окрасил бы радугу вселенной в единый цвет, будь то даже цвет чисто-белый, который, заключая в себе все цвета, мог бы иметь претензию заменить их. Человек, подобный Вивекананде, не пренебрегает ни одной из духовных гамм, пользуясь инструментом Брахмана. Однообразие для него – смерть. Он восторгается бесконечным разнообразием религий и мыслей. Пусть они и дальше растут и умножаются…

"Я не желаю жить на земле, подобной могиле. Я хочу быть человеком в мире людей... Взаимность - признак жизни… Различие - первый признак мысли… Я молюсь за то, чтобы различия умножались, чтобы появилось столько же форм мысли, сколько есть человеческих существ… Вихри и водовороты образуются лишь в живом потоке…Лишь столкновение мыслей пробуждаем мысль. Пусть каждый идет к религии путем своей собственной мысли… Да на самом деле так оно и есть. Каждый из нас мыслит на свой лад. Но этому естественному течению всегда ставятся преграды…"

Освободим же души от песчаных наносов. Откроем bysses, {Водоотводные канавы. (Прим. ред.)} как говорят мои соседи в Валэ, когда пускают воду течь для орошения, их полей. Но здесь совсем не то, что в маловодном Валэ, который должен беречь влагу и передает кувшин по-очереди из рук в руки… В духовной воде никогда не было недостатка. Она притекает со всех сторон. Во всех религиях мира копится, сосредоточиваясь, мощная жизненная энергия, – как бы ни старались себя обмануть те, кто ее отрицает во имя другой, светской религии, именующей себя Разумом. Ни одна из великих религий за двадцать веков не умерла, за исключением, может быть, – говорит Вивекананда, – Зороастризма (да и что он знает об этом? В этом отношении он безусловно ошибается)… {Как раз в последние месяцы в прекрасном обозрении Университета Рабиндраната Тагора в Сантиникетане, Visva Bharati (январь 1929 г.), появился весьма интересный этюд доктора Дж. Г. С. Тарапоревала, который пытается восстановить "место Ирана в азиатской культуре" и проследить эволюцию учения Зороастра и его разветвлений не только на Востоке, но и на Западе. Повидимому, в первом веке до нашей эры несколько течений вышло из центров Малой Азии, где сохранялся культ Агура-Мазды. Из одного из них, во времена Помпея, возник культ Митры, который едва не завоевал Запад. Другое, пройдя через Юго-запад, Аравию и Египет, оказало воздействие на первые шаги гностических учений, большое влияние которых на христианскую метафизику известно; эта же ветвь породила в Аравии мистическое учение, знаком с которым был Магомет: мусульманский суфизм произошел от этого смешения Зороастризма и Ислама. Мы видим, таким образом, какой жизненной энергией обладали эти религиозные семена, о которых можно было бы думать, что они давно погибли и исчезли.} А буддизм, индуизм, ислам, христианство непрерывно растут и по численности и по качеству (растут также и религии науки, свободы и человеческой солидарности). Если что уменьшается в человеке – это смерть духа, абсолютная темнота, бессмыслие, отсутствие света; самый слабый свет – это уже вера, которая сама себя не сознает. Каждая из великих систем веры, "религиозной" или "светской",