Вселенная в одном атоме: Наука и духовность на служении миру - [9]

Знакомясь с наукой, я всегда восхищался этим методом анализа, который по своей сути очень близок к методам, применяемым в буддийской философии. До нашей встречи Бом был знаком с индийским духовным мыслителем Джидду Кришнамурти и имел с ним несколько бесед. Иногда мы с Бомом разговаривали о том, как соотнести объективные научные методы с медитативной практикой буддизма, притом, что оба подхода являются в равной мере эмпирическими.

Итак, в буддизме, как и в науке, главный упор делается на эмпирический опыт и рассуждения, но большое различие между этими двумя системами состоит в том, чтб образует в них основу для эмпирического рассмотрения, а также в методике рассуждений, применяемых для анализа полученного опыта. В буддизме имеется более широкое понимание сферы эмпирического опыта, поскольку здесь, помимо данных органов чувств, в него включаются также и различные медитативные состояния. Развитие технологий, произошедшее за последние двести лет, позволило науке расширить область чувственного опыта до немыслимых прежде пределов. Глаз наблюдателя, усиленный такими мощными инструментами, как микроскоп или телескоп, может теперь рассматривать широчайший спектр объектов — от клеток и крупных молекул до отдаленнейших звездных скоплений космоса. На основе такого расширения горизонтов науки ученые смогли значительно расширить границы познания. Рассматривая следы элементарных частиц в пузырьковых камерах, физики в состоянии делать выводы о существовании и свойствах частей атомов, включая даже составные части нейтронов, такие как кварки и глюоны.

Однажды в детстве, экспериментируя с телескопом, принадлежавшем тринадцатому Далай Ламе, я получил замечательный опыт силы логического вывода, основанного на эмпирическом наблюдении. Согласно тибетскому фольклору, считается, что на Луне живет кролик, — европейцы, кажется, вместо кролика видят там человека. Как бы ни было, однажды в осеннее полнолуние, когда Луна особенно ясная, я решил рассмотреть этого кролика в свой телескоп. К моему огромному удивлению, я увидел нечто, похожее на тени. Это меня настолько поразило, что я попросил двух моих наставников тоже посмотреть в телескоп. Наличие теней на Луне, утверждал я, говорит о том, что она освещается Солнцем так же, как и Земля. Наставники выглядели озадаченными, но вынуждены были согласиться со мной: восприятие теней на Луне является несомненным фактом. Увидев позднее в одном журнале фотографию лунных кратеров, я обнаружил тот же самый эффект: внутри кратера тень была только с одной стороны. Из этого я сделал вывод о существовании источника света, являющегося причиной возникновения тени, так же, как это происходит на Земле. Я пришел к заключению, что таким источником является Солнце, и был очень обрадован, когда позднее узнал, что так оно и есть.

Строго говоря, такой процесс рассуждения не является специфически буддийским или исключительно научным, но представляет собой проявление основополагающей активности человеческого ума, которую мы постоянно используем в своей повседневной жизни. Классический пример достоверного умозаключения как основы логики, который дается при обучении начинающим монахам, состоит в объяснении того, что мы можем судить о наличии в отдалении от нас огня по столбу поднимающегося дыма, а это, в свою очередь, говорит о наличии там человеческого жилья. Вы можете легко вообразить себе путешественника, замерзшего после долгого пути и нуждающегося в чашке горячего чая. Он видит дым, делает вывод об огне и движется в ту сторону, рассчитывая на теплый ночлег. На основе такого верного умозаключения путешественник может осуществить свое желание выпить горячего чая. Из наблюдения феномена, воспринимаемого органами чувств, можно узнать о вещах, скрытых от непосредственного восприятия. Такой способ рассуждений является общим для буддизма и науки.

* * *

Во время своего первого визита в Европу в 1973 г. я имел счастье познакомиться с другим замечательным мыслителем XX века философом Карлом Поппером. Поппер, как и я, некогда вынужден был удалиться в изгнание; ему пришлось бежать из родного города Вены в период нацистского правления. Впоследствии Поппер стал одним из самых ярких критиков тоталитаризма. Вскоре мы обнаружили, что между нами много общего. К моменту нашей встречи Поппер был уже довольно пожилым человеком (около 70 лет), но сохранившим сияющий взгляд и ясный ум. Я мог только догадываться, насколько энергичен он был в молодые годы, по той страсти, с которой он рассуждал о тоталитарных режимах. В наших беседах он готов был больше говорить о возрастании опасности коммунизма, об угрозах со стороны тоталитарных политических систем для личных свобод и об открытости общества, чем о взаимоотношении науки и религии. Но мне удалось обсудить с ним также и проблемы, касающиеся научных методов.

Мой английский на тот момент был еще не так хорош, как сейчас, да и сопровождавший меня переводчик оказался недостаточно опытен для такого рода бесед. В отличие же от самбй эмпирической науки вопросы ее философии и методологии гораздо более сложны для обсуждения. Потому в данном вопросе мои встречи с Поппером получились менее плодотворными для меня, чем беседы с Дэвидом Бомом и Карлом фон Вайцзеккером. Но между нами завязалась самая искренняя дружба, и я встречался с ним всякий раз, когда приезжал в Англию, включая памятное для меня посещение в 1987 г. его дома в Кенли, графство Суррей. Я испытываю большую любовь к цветам и садоводству; особенно мне нравятся орхидеи, и Карл с гордостью провел для меня экскурсию по своему замечательному саду и оранжерее. Во время этой встречи я обнаружил, насколько велико было влияние, оказанное Поппером на философию науки, особенно в вопросах научной методологии.