Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 5 [Компиляция, сетевое издание] - [63]

Когда он закончил несколько часов спустя, страница читалась следующим образом:

Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh wgah' nagl fhtagn.

(В своем доме в Р'льех мертвый Ктулху ждет, погруженный в сон).

Y'ai 'ng'ngab cf ayak shugg-yaah Cthulhu nafl fhtagn.

(Но придет час, когда Ктулху больше не будет ждать, погруженный в сон.)

N'gha-uaaah 'nygh glag'ng aargh-cf ayah y'haa mgl'gn.

(Тогда пусть мир остерегается пришествия своего Хозяина.)

* * *

Ygnaiih! Ygnaiih! S'sathagua dy'uth aiih-cf ayagh!

(Я поднимаюсь! Я поднимаюсь! Из глубины я приду!)

Mgw-ygna! Mgw-ygna! S'sathagua mglw'nafh ph 'R'lyeh!

(Он поднимается! Он поднимается! Из своего дома в Р'льех!)

Mgw-cf ayak! G'ngah mglw' aargh-cf ayah n'gh yafl.

(Он идет! Час Его появления — близок.)

* * *

Ygnaiih! Aiih-cf ayagh-ngwa! Uaaah 'nygh sh'uggua mng mgl'gn.

(Я поднимаюсь! Я иду вперед! Пусть мир трепещет перед своим Хозяином.)

Хоскинс смотрел на результат своих трудов, странно восторженный с очарованием, какого никогда раньше не чувствовал. Ему казалось, что он находится на грани восстановления невероятной мудрости, утраченной века или эпохи назад.

К своему удивлению, он заметил, что наступил рассвет. Он всю ночь трудился над «Ключом Р'льех», даже не замечая часов, когда они проносились мимо. Неудивительно, что он дрожал от усталости и истощения!

В тот день он не стал работать в библиотеке, сославшись на временное недомогание. Вместо этого он спал глубоким сном от физического и нервного истощения.

И снова были сны…

6

В предыдущих случаях сны Хоскинса были заполнены темными пустынными пейзажами, обрамленными остроконечными пиками, на которых пустынные снега тускло блестели под холодным глазом луны. Его сны были бурными с проблесками рушащихся склонов удивительно древнего камня, пересохших и сморщенных поверхностей доисторических морей — зловещих и страшных перспектив, которые воняли мрачным запустением, полной бесплодностью и отсутствием жизни.

Теперь же во время дневного сна Хоскинс видел приземистую уродливую башню, грубо вырезанную из темного пористого камня, которая стояла одна посреди жуткой пустыни. Тьма висела над этой сценой, и даже любопытный глаз любознательной луны не проникал с небес, затененный слоем мрачных испарений… но время от времени разрывы появлялись в облачном небосводе, сквозь которые сверкали ледяные звезды.

Не было здесь знакомых звезд и созвездий, которые знал Хоскин с детства: нет, эти странные звезды образовывали неизвестные ему созвездия, но удивительным образом значимые, как будто они формировали огромные символы, смутно знакомые его сновидческому интеллекту. Чувство это было одной из неземных странностей; но это было также чрезвычайно важно, как если бы обширные сферы знаний содержались в тех звездных символах, которые он мог — почти — различить.

Эту каменную башню среди запустения он с трудом мог разглядеть, настолько мрачной была тень, окутывающая ее огромной массой, и таким тусклым и прерывистым бледный свет, проливаемый этими неведомыми созвездиями. От грубых стен этой приземистой уродливой башни исходила холодная и вечная злоба… непримиримая и коварная ненависть… к чему? К живым существам? К самой жизни, возможно?

В верхнем круглом окне этой похожей на орудийный ствол башни появлялся и исчезал красный свет, как вращающийся луч маяка. Здесь в дрейфующем по течению мозгу Брайанта Хоскинса возникла загадочная фраза, которую он встретил на сводящих с ума страницах «Немномикона»…

Древний Фарос…

Странно, как во сне ум собирает клочья и осколки рассеянных воспоминаний и объединяет их в новый образ, значение которого, после пробуждения, мы теряем.

Хоскинс проснулся в сумерках, наполненный удивительной слабостью, словно измученный своими собственными снами.

7

В течение нескольких последующих недель Брайант Хоскинс уделял мало внимания своим обязанностям в библиотеке, посвящая столько своего бодрствующего времени, сколько мог, переводу всего «Текста Р'льех». Глоссарий Таттла оказался ошибочным, и многие из значений, которые Татлл записал, Хоскинс заменил на более правильные определения… хотя, как он сам пришел к ним, даже он не мог сказать. Возможно, это была интуиция.

Постепенно, однако, смысловые образы, сокрытые в таинственном языке, начали появляться. «Текст» был смесью песнопений и молитв, литаний и заклинаний для нескольких божеств, которые носили такие имена, как Ктулху, Идх-йаа, Зот-Оммог, Убб, Гхатанотоа, Йтхогта, Дагон, Гидра и Йеб. Все они, как было понятно из текста, стихийные духи вод земли, демоны-боги океана. Они были, как он понял, заключены в тюрьмы на разных участках океанского дна океана — Ктулху в затонувшем каменном городе Р'льех, его сын Йтхогта в Йхе, Зот-Оммог в подводной пропасти возле «Острова каменных городов» (термин этот, который по какой-то причине снова, возможно, интуиция помогла вспомнить Хоскинсу, относился к острову Понапе с его колоссальными развалинами Нан-Матала) и Гхатанотоа в запечатанном склепе в погруженной на дно горе Йаддит-Гхо.

Каждому из этих морских демонов служили племена приспешников — миньонов, Ктулху — глубоководные, лидерами которых были «Отец Дагон и Мать Гидра» — имена, конечно, знакомые Хоскинсу из более ранних прочтений. Например, Дагон был морским богом филистимлян, а Гидра богиня-монстр из греческой мифологии. С другой стороны, Йтхогту и Зот-Оммога обслуживала раса под названием Йугг, лидером которой был Убб, «Отец Червей»; у Гхатанотоа были темные слуги, их лидером был Йеб.