Всего лишь женщина. Человек, которого выслеживают - [44]

— Ладно, — проворчал он, роясь в карманах в поисках кошелька.

Он подсчитал свои затраты и уплатил.

«Конечно, — сказал он себе мысленно, — больше это не повторится…»

— До свидания, хозяин.

— До свидания, — ответил Фуасс.

Выходя из погребка, Лампьё повернул за угол улицы Проповедников. Резкий, сырой ветер охватил его. Он подумал: «Ну и история!»

VII

Действительно, Лампьё удалось выпутаться из пренеприятной истории…

Но Леонтина вышла из погребка вслед за ним, и он этого не заметил. Когда он зашел в ресторан, в котором обыкновенно обедал, она не посмела войти туда и осталась поджидать его на улице. Выйдя оттуда, он увидел ее.

— А! — воскликнул он, застигнутый врасплох.

Повинуясь первому побуждению, которого не смог сдержать, он быстро отшатнулся назад — и тотчас почувствовал недовольство. Он овладел собой. Окна лавок были освещены. Вокруг него мелькали экипажи и прохожие, образуя перед его глазами оживленный калейдоскоп теней и отражений.

— Так значит, вы шпионите за мной? — спросил Лампьё и надвинул на глаза темный козырек своей фуражки.

— Я за вами не шпионю, — ответила Леонтина.

Лампьё посмотрел направо, по тому направлению, куда собирался идти, и сварливо проворчал:

— Как это нелепо!

Леонтина попыталась было к нему подойти.

— Убирайтесь! — крикнул он… — Подите прочь!.. И потом, — пробурчал он, двигаясь вдоль домов, — разве я вас знаю? Я вас вовсе не знаю.

Леонтина молчала.

— Кажется, пора бы оставить меня в покое! — буркнул он и пошел своей дорогой.

Но Леонтина шла за ним, шаг за шагом, к булочной, и он не мог ей в этом помешать… Что он мог сделать? Леонтина не теряла его из виду. Когда он оборачивался, то еще больше привлекал ее внимание, ибо все его движения выдавали беспокойство. Наконец Лампьё остановился и стал ждать. Чего хотела от него эта девушка? Неужто она намерена ни на шаг не отпускать его от себя? Он боялся и подумать об этом. Злоба и отчаяние наполняли его.

— Боже милостивый, — пробормотал он.

По улице взад и вперед сновали какие-то подозрительные личности. У входа в одну из гостиниц женщины знаками зазывали прохожих. Лампьё оглянулся. Вдали он увидел темные силуэты крыш да возвышающиеся над ними два шпица колокольни святого Льва.

— Зачем вы идете за мной? — спросил Лампьё, увидев, что Леонтина ждет его у дверей. — Вы хотите мне сказать что-нибудь?

Леонтина наклонила голову.

— Тише! — процедил он сквозь зубы. — Отойдем немного.

— Да, здесь бродят шпики, — заметила она, окинув быстрым взглядом двух сыщиков, стоявших у входа в винный погребок.

Они прошли мимо сыщиков.

— Вчера вечером… — начала Леонтина.

— Как?

— Ведь не я вас искала вчера вечером…

— Я не о вчерашнем вечере говорю, — возразил Лампьё, — я говорю о том, что вижу сейчас. И я не понимаю, что у вас за странная идея — следовать неотступно за мной.

— Это не идея… — прошептала она.

— Нет, именно — идея: быть возле меня, чтобы мне надоедать, чтобы причинять мне неприятности. Что же, вы думаете, я не вижу этого?!

— Это не идея… Мне просто больно… — прошептала Леонтина.

Лампьё нахмурился.

— Что же делать, если мне больно, — подтвердила она глухо. — И это уже давно… И я не знаю облегчения ни днем, ни ночью… Вот тут, видите? — И она дотронулась до своей груди. — Там, внутри… И я не могу удержаться. Нет, не могу. Это не в моих силах. И теперь, когда вы на меня закричали и хотели меня прогнать, неужели вы думали, что я вас послушаюсь?

Лампьё поднял было руку, но рука тотчас же сама опустилась.

— Вот! — сказала Леонтина. — Вы видите: хочешь — и не можешь. Эта сила сильнее тебя. Она толкает тебя вперед. Точно перестаешь быть сам собой…

Она как будто собралась с мыслями, потом спросила:

— А вам — не больно?

Лампьё не отвечал. Стоя перед ней, мял в руках козырек своей фуражки.

— Я… — начала снова Леонтина после паузы. — Я сначала ничего не подозревала… в ту ночь, когда пришла за хлебом… Я спустила вниз шнурок и монетку.

— Конечно… Я знаю… — с трудом выговорил Лампьё. Он подозрительно оглянулся и, стараясь совладать с собою, повторил: — Я знаю. В эту ночь я спал в сарае, примыкающем к пекарне, и я слышал, как кто-то меня звал.

— Это я звала, — сказала Леонтина.

— И потом вы вернулись?

— Вернулась.

Лампьё как-то странно улыбнулся.

— Я возвращалась два или три раза, — продолжала Леонтина, — и все звала…

Лампьё перестал улыбаться. Лицо его застыло. Он смотрел на Леонтину пристально и сосредоточенно, с глубокой тоской.

— Но когда вы вернулись в последний раз — вы меня видели? И был ли на улице кто-нибудь, кроме вас?

— Я была одна.

— А когда вы звали?

— Никого, кроме меня, не было, — сказала она. Потом добавила: — Только… на другой день… в газетах… то, что там сообщалось…

— Наплевать мне на газеты! — грубо перебил ее Лампьё. — И что это доказывает?!

Он принужденно засмеялся.

— И потом, — продолжал он уже на ходу, — я никогда не читаю газет… Меня они не интересуют. Я этим не занимаюсь. Да мне, наконец, и некогда. Да и какое мне дело до всего этого?!

Леонтина потянула его за рукав.

— Не надо сердиться, — робко проговорила она.

Лампьё грубо оттолкнул ее.

— Черт возьми! — вскричал он бешено. — С чего вы всё это выдумали?! Довольно чепухи! Если вас послушать, так, чего доброго, с ума сойдешь!