Все впереди - [17]

— И я бы тоже хотел, Мэл, но мы не можем. Тем не менее, я думаю, она вполне счастлива по-своему. Она любит свою работу; и какую она сделала карьеру! Ведь она руководитель отдела моды у Бергмана.

— Это верно. Но, однако, я продолжаю думать, что она хотела бы выйти замуж.

— Я думаю, она выйдет замуж, — спокойно произнес Эндрю. Его лицо стало задумчивым, он закончил пить, сделав быстрый маленький глоток, и поставил стакан на стол, а затем повернулся ко мне. — Кстати о карьерах и работе: я получил еще одно предложение.

— Снова из агентства Гордона? — поспешно спросила я, зная, какое восхищение у него вызывает эта рекламная группа.

Он отрицательно покачал головой.

— Нет, от «Маркуса и Уильямсона».

Я выпрямилась на стуле, глядя на него.

— Это фантастическое агентство! В чем состоит предложение?

— Колоссальное предложение в смысле денег. Но они не предлагают партнерства. К несчастью.

— Ну, они должны были бы тебе его предложить, ты ведь лучший в бизнесе, — быстро ответила я. — И я думаю, ты его не принял, не так ли?

— Нет. Я не хотел менять место работы только из-за денег. Честно говоря, предложение имело бы смысл рассматривать, если бы только «Маркус и Уильямсон» предложили мне кусок пирога. Кроме того, говоря по правде, у меня внутри что-то сжимается при мысли о том, чтобы уйти из «Бэбз».

Так все на Мэдисон-авеню называли «Блоу, Эймса, Бреддока и Заскинда», и я понимала чувства Эндрю. Он работал в этой компании уже много лет и был к ней привязан. Он получал большую зарплату и имел множество привилегий и дополнительные доходы как партнер фирмы. И я очень хорошо знала, что он считал, будто в последнее время агентство испытывало некоторый застой в делах; и весь последний год это все больше его беспокоило.

И сейчас я высказала это вслух.

Он спокойно выслушал все, что я хотела сказать. Он уважал мое мнение. Я была честолюбива на его счет; я всегда была такая. А теперь я перечислила ему некоторые из причин, почему он мог бы от них уйти, и не последним обстоятельством было некоторое разочарование, которое он испытывал последнее время относительно Джо Бреддока, старшего партнера.

Когда я кончила, он кивнул головой:

— Ты права, твои замечания имеют смысл. Я согласен, что едва ли можно считать Джо фантазером, в особенности, когда дело заходит о будущем агентства. Он слегка отстал от времени, живет в прошлом и прошлой славой. — Сделав глоток коктейля, он продолжил: — Джо не был раньше таким, и, конечно же, когда я начинал работу с ним двенадцать лет тому назад. Я полагаю, что он просто состарился. — Он долго и задумчиво смотрел на меня. — Вот что я тебе скажу: я собираюсь с ним поговорить, упомянуть различные предложения, которые я получил за последний год. Хуже от этого не будет.

— Нет, не будет, — согласилась я.

Он поспешно продолжал:

— На самом деле это должно его немного расшевелить. Может быть, он согласится с моей точкой зрения по поводу некоторых аспектов деятельности нашего агентства. Я знаю, что Джек Андервуд и Харви Колтон хотят, чтобы я поговорил с Джо. На самом деле, Мэл, они считают, что ему пришло время уходить на покой, и боюсь, что они правы. С другой стороны, он является последним из четверки основателей, единственным, кто еще жив, и в некотором смысле столпом индустрии рекламы. С таким положением трудно будет справиться.

Я наклонилась к нему и сжала его руку.

— Я рада, что ты решил поговорить с Джо. Я уже давно хотела, чтобы ты это сделал, и увидишь, это сработает. Хочешь еще выпить или пойдем в дом, и я приготовлю ужин.

Он кивнул:

— Я умираю с голода! Что у нас в меню?

— Я собираюсь приготовить спагетти и зеленый салат для себя, но если ты предпочитаешь что-нибудь еще, я могу разморозить…

— Нет-нет, — перебил он меня, — это замечательно. Давай пойдем в дом, и я тебе помогу.

Некоторое время спустя, когда мы поужинали и допили вино, Эндрю сказал:

— Помнишь, как-то моя мама рассказала тебе о том единственном мужчине, к которому ее серьезно тянуло после смерти отца?

— Конечно, помню. Она сказала, что он не живет с женой, но не разведен…

— И, значит, для нее это неприемлемо, — вставил Эндрю.

— Совершенно верно. Но почему ты сейчас об этом заговорил?

— Я думаю, этот человек — твой отец.

Я смотрела на него в изумлении. Я была настолько поражена, что на мгновение лишилась дара речи. Быстро оправившись от удивления, я произнесла:

— Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала, Эндрю. Что дало тебе основания так думать?

Я знала, что он должен был иметь веские причины, чтобы высказать такую мысль, потому что мой муж обычно не подвержен подобной игре воображения, и менее всего, когда дело касается его матери.

Кашлянув, он объяснил:

— Утром в прошлый четверг, после того как ты уже ушла, а я собирался лететь в Чикаго, я спросил у мамы, может ли она мне разменять стодолларовую купюру. Она сказала, чтобы я взял ее кошелек из сумки в ее спальне и принес ей. Я так и сделал, но, вытаскивая кошелек, зацепил за конверт, который лежал в сумке, и он упал на пол. Когда я его поднимал, я невольно прочел фамилию твоего отца и его иерусалимский адрес на обороте конверта. Я подумал, что это немного странно, что он переписывается с моей мамой. Тем не менее, я сунул конверт обратно в ее сумку и принес ей кошелек. Конечно же, я ей ничего не сказал. Как бы я мог?