Все в свое время - [86]

Но это будет потом. А сейчас центром вселенной был Собор святого Петра, где и проходила торжественная церемония. Естественно, только для избранных, без рабов и журналистов — только личные летописцы и портретисты Его Величества, по старой традиции, такие моменты должен был запоминать холст, а не сенсор или голографическая пленка. Церемонию ведет лично Папа, в первых рядах — король, лорды и лэди, первые люди королевства, чьи роды происходили еще со времен Вильгельма Великого. Сейчас здесь собрался весь цвет Британии, лучшие из лучших, наидостойнейшие — широкий неф, где во время иных служб может собраться до ста тысяч человек, почти пуст, потому что не каждому дано право стоять под одним куполом с Папой и королем. Несколько сотен человек, Гордоны, Дугласы, Гамильтоны, Бэлфоры, Грэхэмы, Монтгомерри, Лесли, Логаны, Моррисоны, Гранты — каждая из этих семей золотыми буквами вписала историю своего рода в общую историю Британии. Честь и слава нации, первые среди первых, только главы родов и особо к ним приближенные — даже Винсент Стюарт, младший брат короля, не заслужил чести стоять в первом ряду, а должен был довольствоваться лишь вторым. Старинный шотландский город Перт, центр христианства, ему к такому не привыкать — вот уже несколько столетий, с тех пор, как Лондон исчез из потока времени, именно здесь крестили, короновали, отпевали и хоронили королей. Если столичный Эдинбург был разумом Империи, Перт — ее сердцем.

Эдвард, самый младший из сыновей лорда Роберта Гамильтона, был птицей не столь высокого полета, чтоб пускать его в первые ряды. Стройный высокий пятнадцатилетний парень, с едва заметными усиками над губой, он недавно поступил в Королевскую Военную Академию Эдинбурга, и очень гордился своей новой формой, парадным мундиром курсанта, в котором он сам себе казался старше и внушительнее. По иерархии, его место было в дальних рядах, сбоку, возле колонн, отделяющих правый неф от основного, у подножья статуи святого Георгия Великого работы средневековых мастеров. Что его полностью устраивало. Если во время обычных служб, на которых он тоже нередко бывал, сама атмосфера собора казалась чем-то животворящим, вера сотен тысяч людей сливалась воедино, окрыляя и придавая новых сил, то сейчас ничего подобного он не чувствовал. Слишком много торжественности. Слишком много напыщенных чиновников, которые уже забыли, когда в последний раз держали в руках кортик и стреляли из плазменной пушки. Это Гамильтоны традиционно полностью отдавали себя воинской службе, другие кланы служили формально или вообще не служили, чиновники, вся их жизнь проходила во дворце, и Эдвард с детства привык относиться к ним с немым чувством превосходства. Такие нравы царили в его семье, такие нравы царили в его окружении, сейчас он был здесь потому, что обязывало положение, а не по велению души.

И еще здесь были все его приятели. Младшие дети, поколение конца пятидесятых — весельчак Эдвард Скотт, хмурая Лиза Дуглас, Марк Фергюсон — этим летом мальчишка пережил тяжелое горе, во время прогулки на яхте по Атлантике утонула его мачеха, которая любила Марка, как родного сына. Неразлучные Арчибальд Поллок с Анной Бэлфор — им было всего по шестнадцать лет, и высший свет долго гудел, когда они открыто объявили о своей помолвке, полностью проигнорировав мнение родителей. Свадьба должна была состояться через два года, когда Арчи исполнится восемнадцать, но уже сейчас было видно, что это будет очень красивая и гармоничная пара. Как нежно он ее обнимал, как ласково она склонила голову к его плечу, совершенно не страшась слухов и пересудов… Впрочем, их брак обещал быть счастливым во всех отношениях — Поллоки и Бэлфоры были дружными родами, и подобный союз мог только укрепить из дружбу. В начале лета они всей компанией отмечали помолвку, дружно и весело, на Острове Каменных Истуканов, посреди океана, под шум взлетающих космолетов — никто потом не мог вспомнить, кто первым предложил столь оригинальную идею, но всем понравилось.

Ну и, конечно, Катрин, Кэт, Рина. Она сейчас была одна, брат Джозеф, как старший наследник Гордонов, во втором ряду, с отцом, красивая, светловолосая, с нежной, завораживающей улыбкой… Подруга детства, с которой они вместе играли во дворце, когда родители засиживались на очередном заседании Палаты Лордов. Подруга юности, с которой они вместе гуляли по Иерусалиму, любовались закатом над Средиземным морем и летали на луну. Веселая, беззаботная Катрин — из озорной, угловатой девчонки, гадкого утенка, она выросла в прекрасную жар-птицу, женственную, чувственную, нежную. Ей было пятнадцать лет, а все свободные кавалеры от восемнадцати и до тридцати уже выстроились очередью за ее рукой и сердцем. Но они видели только ее красоту и положение отца — Эдвард видел в Катрин душу. Добрую, верную, непоседливую, хулиганку, которая легко придумывала озорные шалости и с радостью впутывалась в самые лихие проказы. Сколько раз они дрались, в шутку, сколько раз Эдвард носил ее на руках, как носят верную боевую подругу. Они не виделись несколько месяцев, с мая, Эдвард сдавал экзамены на полигоне, Катрин отдыхала в родовом особняке в южной Африке. А сейчас она стояла рядом, в одном футе, прекрасная, как никогда, и Эдвард даже не мог к ней прикоснуться. Его одолевало странное смущение, которого раньше никогда не было, и еще более странное чувство — почему-то хотелось быть с этим человеком рядом, причем не здесь и сейчас, а везде и всегда…