Все тенали бороговы… - [2]

Они двигались. Как автоматы, только более плавно. Как будто смотришь спектакль. Скотта заинтересовали их костюмы, а ещё больше то, что они делали. Крошечные человечки ловко строили дом. Скотту подумалось, хорошо бы дом загорелся, он бы посмотрел, как тушат пожар.

Недостроенное сооружение вдруг охватили языки пламени. Человечки с помощью множества каких-то сложных приборов ликвидировали огонь.

Скотт очень быстро понял, в чём дело. Но его это слегка озадачило. Эти куклы слушались его мыслей! Когда он сообразил это, то испугался и отшвырнул кубик подальше. Он стал было взбираться вверх по берегу, но передумал и вернулся. Кубик лежал наполовину в воде и сверкал на солнце. Это была игрушка. Скотт чувствовал это безошибочным инстинктом ребёнка. Но он не сразу поднял кубик. Вместо этого он вернулся к коробке и стал исследовать то, что там оставалось.

Он спрятал находку в своей комнате наверху, в самом дальнем углу шкафа. Стеклянный кубик засунул в карман, который уже и так оттопыривался, — там был шнурок, моток проволоки, два пенса, пачка фольги, грязная марка и обломок полевого шпата.

Вошла вперевалку двухлетняя сестра Скотта, Эмма, и сказала: «Привет!»

— Привет, пузырь, — кивнул Скотт с высоты своих семи лет и нескольких месяцев. Он относился к Эмме крайне покровительственно, но она принимала это как должное. Маленькая, пухленькая, большеглазая, она плюхнулась на ковёр и меланхолически уставилась на свои башмачки.

— Завяжи, Скотти, а?

— Балда, — сказал Скотт добродушно, но завязал шнурки. — Обед скоро?

Эмма кивнула.

— А ну-ка покажи руки. — Как ни странно, они были вполне чистые, хотя, конечно, не стерильные. Скотт задумчиво поглядел на свои собственные ладони и, гримасничая, отправился в ванную, где совершил беглый туалет, так как головастики оставили следы.

Наверху в гостиной Деннис Парадин и его жена Джейн пили предобеденный коктейль. Деннис был среднего роста, волосы чуть тронуты сединой, но моложавый, тонкое лицо, с поджатыми губами. Он преподавал философию в университете. Джейн — маленькая, аккуратная, темноволосая и очень хорошенькая. Она отпила мартини и сказала:

— Новые туфли. Как тебе?

— Да здравствует преступность! — пробормотал Парадин рассеянно. — Что? Туфли? Не сейчас. Дай закончить коктейль. У меня был тяжёлый день.

— Экзамены?

— Ага. Пламенная юность, жаждущая обрести зрелость. Пусть они все провалятся. Подальше, в ад. Аминь!

— Я хочу маслину, — сказала Джейн.

— Знаю, — сказал Парадин уныло. — Я уж и не помню, когда сам её ел. Я имею в виду, в мартини. Даже если я кладу в твой стакан полдюжины, тебе всё равно мало.

— Мне нужна твоя. Кровные узы. Символ. Поэтому.

Парадин мрачно взглянул на неё и скрестил длинные ноги:

— Ты говоришь, как мои студенты.

— Честно говоря, не вижу смысла учить этих мартышек философии. Они уже не в том возрасте. У них уже сформировались и привычки, и образ мышления. Они ужасно консервативны, хотя, конечно, ни за что в этом не признаются. Философию могут постичь совсем зрелые люди либо младенцы вроде Эммы и Скотта.

— Ну, Скотти к себе в студенты не вербуй, — попросила Джейн, — он ещё не созрел для доктора философии. Мне вундеркинды ни к чему, особенно если это мой собственный сын. Дай свою маслину.

— Уж Скотти-то, наверно, справился бы лучше, чем Бетти Доусон, — проворчал Парадин.

— И он угас пятилетним стариком, выжив из ума, — продекламировала Джейн торжественно, — дай свою маслину.

— На. Кстати, туфли мне нравятся.

— Спасибо. А вот и Розали. Обедать?

— Все готово, мисс Парадин, — сказала Розали, появляясь на пороге. — Я позову мисс Эмму и мистера Скотти.

— Я сам. — Парадин высунул голову в соседнюю комнату и закричал:

— Дети! Сюда, обедать!

Вниз по лестнице зашлёпали маленькие ноги. Показался Скотт, приглаженный и сияющий, с торчащим вверх непокорным вихром. За ним Эмма, которая осторожно передвигалась по ступенькам. На полпути ей надоело спускаться прямо, она села и продолжала путь по-обезьяньи, усердно пересчитывая ступеньки маленьким задиком. Парадин, зачарованный этой сценой, смотрел не отрываясь, как вдруг почувствовал сильный толчок. Это налетел на него сын.

— Здорово, папка! — завопил Скотт.

Парадин выпрямился и взглянул на сына с достоинством.

— Сам здорово. Помоги мне подойти к столу. Ты мне вывихнул минимум одно бедро.

Но Скотт уже ворвался в соседнюю комнату, где в порыве эмоций наступил на туфли, пробормотал извинение и кинулся к своему месту за столом. Парадин, идя за ним с Эммой, крепко уцепившейся короткой пухлой ручкой за его палец, поднял бровь.

— Интересно, что у этого шалопая на уме?

— Наверно, ничего хорошего, — вздохнула Джейн. — Здравствуй, милый. Ну-ка, посмотрим твои уши.

Обед проходил спокойно, пока Парадин не взглянул случайно на тарелку Скотта.

— Привет, это ещё что? Болен? Или за завтраком объелся?

Скотт задумчиво досмотрел на стоящую перед ним еду.

— Я уже съел сколько мне было нужно, пап, — объяснил он.

— Ты обычно ешь сколько в тебя влезет и даже больше, — сказал Парадин. — Я знаю, мальчики, когда растут, должны съедать в день тонны пищи, а ты сегодня не в порядке. Плохо себя чувствуешь?