Все сначала - [26]

В это время заняться котлетками. Провернуть через мясорубку — а лучше все-таки изрубить вручную тяжелым ножом мякоть с небольшой бараньей лопатки и добавить к ней, если хочется, кусок говядины, небольшой, с кулак например. Так же измельчить и луковицу, и большой пучок мяты. Замешать фарш с одним яйцом и парой толстых ломтей белого хлеба, замоченных просто в теплой воде и потом отжатых. Посолить, сдобрить щепоткой молотой зиры и толченой корицы. Влить четверть стакана анисовой водки узо. Слепить продолговатые котлетки размером с большой палец, обжарить их на оливковом масле, а потом уже на столе обильно полить лимонным соком.

Когда все три тарелки наполовину опустели, мне показалось, что вот теперь пора.

Я заставил себя отложить вилку, помолчал немного со значением и начал.

— Вот что, мальчики. Я хотел вам сказать одну важную вещь. Дело в том, что жизнь, которая вам предстоит, будет, конечно, счастливой. Бояться ничего не надо, но есть некоторые вещи, которые…

— Пап, — сказал мне Петя. — Ладно тебе, а?.. Ну чего ты? Все ж ясно. Все просто.

— Ну да, пап, — продолжил Лёва. — Мы все понимаем. Поехали дальше.

Я повернулся через плечо и убедился, что забытая японским привидением сине-красная кепка бесследно исчезла со стола.

Ну, поехали дальше. А что?

ГРЕЧЕСКИЕ ПОНЧИКИ ИЗ ЦУКИНИ С КАРТОШКОЙ

(на шестерых)

Штук 6 молоденьких цукини и 4–5 средних картофелин (всего общим весом примерно 1,5 кг)

1 крупная луковица

300 г малосоленой брынзы

3 яйца

Небольшой пучок петрушки, несколько листочков орегано

Соль, свежемолотый черный перец

1 неполный стакан муки — и еще немного для панировки

¼ стакана хорошего оливкового масла

1 литр или даже больше (в зависимости от размеров сковородки) какого-нибудь рафинированного растительного масла для фритюра

БАРАНЬИ КЕФТЕДЕС С ЛИМОНОМ И УЗО

(на шестерых)

Баранья лопатка, с жирком, — примерно 1 кг

Небольшой кусок говяжьего края, на 300 г

1 крупная луковица

Большой пучок мяты

1 яйцо

2 ломтя белого хлеба размером с ладонь

Соль, перец, зира, корица

Немного узо или пастиса

2 больших лимона — нарезать крупными дольками и положить на блюдо при подаче

1999. Трамвай для своих Торт из бычьих хвостов

Рынок “Меркаду де Санта Клара”, Лиссабон, Португалия

Двадцать восьмым трамваем, маленьким, битым, мятым, шершаво подкрашенным вручную, грохочущим, пронзительно звенящим зазевавшемуся пешеходу, сипящим всеми своими насосами и поршнями всякий раз, когда предстоит открыть дверь, дребезжащим всеми своими стеклами, давно оставшимися без резинок по кругу, роняющим искры на поворотах, подпрыгивающим, кажется, на каждом стыке узких рельсов, — снизу, из Байши, из расчерченного правильной “шоколадкой” центрального квартала, от запруженной улицы Консейсан, — наверх и направо, направо, направо, еще наверх, в гору, в Алфаму.

Это же Лиссабон: тут надо сесть в трамвай самому, вот в этот знаменитый, что ходит по двадцать восьмому маршруту, надо прислушаться, как он стонет и трещит на подъемах, надо обнаружить, что железяка, больно упирающаяся тебе в колено, — это отполированный ладонями за век службы аварийный стоп-кран с выбитой по боку надписью “London, 1911” (ну да, эти самые трамваи в молодости носились по Оксфорд-стрит, а сюда, на край Европы, их сослали перед войной), и вот только тогда поверишь, что ближайшую неделю ты действительно живешь здесь.

В каждом городе, куда приезжаешь, ищешь способа сделаться жителем, своим. Иногда для этого приходится, как в Лондоне, забрести в какой-нибудь “цветной” квартал, почти трущобу, где в пустых вегетарианских обжорках индусы едят свой пареный горох со жгучей подливой. Иногда бывает достаточно, как в Риме, выйти рано утром к пекарне на углу, где тебе отмерят пол квадратного метра “пиццы бьянки”, только что вынутой из печи, а в магазинчике напротив купить еще горгонзолы-дольче и вяленых помидоров — вот так придешь раз, а на второе утро там с тобой уже и поздороваются.

В Лиссабоне же надо ехать наверх, в Алфаму, в старинный, путаный, полунищий, но роскошный в этой своей древней бедности район, единственный в городе, переживший великое землетрясение 1755 года.

Надо смотреть, как трамвай ввинчивается в переулок, тесный, словно коридор старой коммуналки, и потом вдруг, скрежетнув тормозами, резко встает на месте и стоит, пока вагоновожатый прямо так, не вылезая, а просто перегнувшись через опущенное по правому борту стекло, не захлопнет створку окна чьей-то кухни на первом этаже, потому что ею перегородило половину проезжей части. И за этим окном, в полумраке, появится человек в белой майке на лямках и, продолжая что-то кричать в мобильный телефон, прижатый мохнатым плечом к уху, сделает вагоновожатому приветственный и привычно извиняющийся жест рукой: не сердись, мол, друг, опять не уследил за окном этим чертовым, вечно его сквозняком… И трамвай понимающе звякнет колокольчиком и двинется дальше в гору. Вот в этот момент ты в первый раз поймаешь в себе странное ощущение, будто ты стал в Лиссабоне своим.

Это чувство окрепнет потом, когда ты доедешь наконец до рынка на Кампу де Санта Клара. И пройдешь по рядам так, словно приехал сюда, как и все эти люди, чтобы привычно, не глядя по сторонам, задумавшись о чем-то своем, проделать тот же замкнутый маршрут между знакомыми прилавками, пожимая руки продавцам, подставляя им свою корзинку, даже не спросив, почем те лимоны или эти вот баклажаны, укладывая в раз навсегда заведенном порядке: вниз — половину плоской дощечки соленой трески, над нею банку маслин в масле с острыми перчиками, потом головку овечьего сыра, коробку копченых сардин, помидоры, виноград, абрикосы, охапку мокрого салата…