Всё самое плохое о моей сестре - [2]
Элайша учится в моем классе, и я ее просто не выношу. Она подлизывается к Кэйти и Ингрид, а они на самом деле жуткие девчонки. А она дает им чипсы и шоколад, и поэтому они ее не дразнят. Элайше нравится, когда они дразнят кого-нибудь другого. Например, меня.
Я не приглашала ее к нам в дом. Еще чего! Она пришла со своей мамой, потому что наши мамы делали ей платье для вечеринки. Наша мама постепенно становилась знаменитой по части шитья ужасных платьев в оборочках, с буфами и вышивкой и с тысячью одной царапучей нижней юбкой. Такие платья мама обычно шила для нас с Мелиссой, когда мы были совсем маленькими. Я начинала вопить, что у меня оторвется голова, и плотно прижимала руки к бокам, чтобы на меня это не надевали. А Мелиссе нравились ее платья, и она тут же начинала кружиться, шурша при этом всеми юбками самым мерзким образом. Теперь даже она поняла что к чему и говорит, что платья в оборочках – это только для малышей, и никуда не годятся, и вообще не в моде.
Но такие платья стали ужасно популярной темой в разговорах наших соседей, и другие мамы все еще хотят навязать оборочки своим маленьким детям, так что маме понравилось, что она может заработать немного денег, если будет шить эти платья. Она занята изобретением платьев для вечеринок, для подружек невест и для конфирмации. Так занята, что у нее не всегда хватает времени посмотреть, во что мы одеты. Когда мы не засунуты в нашу дрянную школьную форму в красно-белую клетку, то Мелисса подтягивает свои юбки повыше, надевает узкий топ и подкладывает носки в лифчик. Она думает, что так выглядит намного старше, практически девушкой. Она такая жалкая.
А я надеваю удобные джинсы, майку с рисунками и ко́нверсы[1] из шотландки. И так я одеваюсь все время, потому что это моя любимая одежда и я не вижу смысла носить что-то другое.
– Посмотрите, на что вы похожи, – сказала мама. Она встряхнула нас обеих, потом вцепилась в мою майку и стала ее разглядывать. – Господи боже, Мартина. Майка такая грязная!
– Да это просто немножко накапал апельсиновый сок, когда я не вовремя засмеялась за ужином. Так странно, когда сок выливается из носа.
– Но это было несколько дней назад! Ты прекрасно знаешь, что нужно каждый день надевать чистую майку. Я что, должна стоять над тобой и одевать тебя как маленького ребенка?
Мелисса захихикала, что было очень глупо.
– А ты, Мелисса, меня просто поражаешь, – вздохнула мама. – На самом деле пора уже соображать. Ты же старшая. О чем ты думала, когда затевала драку с младшей сестрой?
– Мам, она истратила почти весь мой карандаш для глаз, пока калякала свои дурацкие карикатуры.
– «Могучая Марта» – это комикс, а не карикатура. И ты все разорвала, а я потратила на это тыщу лет.
– Все это не имеет никакого значения, – сказала мама. – А теперь приведите себя в порядок. Мелисса, ты идешь вниз и достаешь пиццу из морозилки. Мартина, переодень майку, немедленно. И перестаньте меня позорить перед миссис Иванс.
И тут же миссис Иванс закричала из маминой спальни:
– Я считаю, миссис Майклс, что вы сделали платье Элайши немного узковатым. Ей трудно в нем дышать.
Мама широко раскрыла глаза.
– Простите, миссис Иванс, – ответила она. – Не волнуйтесь – я всегда могу немножко выпустить в швах.
– И я не уверена, что подшивка ровная. Это трудно определить, поскольку перед зеркалом гардероба стоит ваша кровать, но кажется, платье спереди задирается, – ворчала миссис Иванс.
– Это из-за толстого пуза Элайши, – пробормотала я.
– Мартина! – одернула мама. Но при этом едва сдерживала смех. Она заторопилась и вышла из комнаты, а мы с Мелиссой продолжали кидать друг на друга свирепые взгляды.
– Ябеда, – сказала я.
– Ты тоже. А этот карандаш для глаз стоит четыре девяносто девять.
– С ума сойти! Тратить на это свои карманные деньги.
– Это будут твои карманные деньги! Ты должна купить мне новый карандаш.
– Нет, это ты должна купить мне новый альбом для рисования – смотри, как ты порвала мой старый. И вообще, убирайся из моей берлоги. Тебе не разрешается здесь находиться – ты разве не читала? – сказала я.
Я приклеила очень четкое объявление на своей двери:
«СТРОГО ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ЭТО БЕРЛОГА МАРТИ. НИКТО НЕ ДОПУСКАЕТСЯ, ОСОБЕННО СЕСТРЫ!»
– И ты еще имеешь наглость это говорить, а сама ходила в мою комнату и стащила мой карандаш для глаз. Ты, Марти, такая никчёмная. Ох, если бы у меня была правильная сестра! И почему ты такое чудовище?
И Мелисса рванула вниз по лестнице на кухню. Я села и, кусая ногти, стала придумывать новые замечательные превращения Могучей Марты, где она становится ночным ультрачудовищем, вся в шипах, и еще у нее большие клыки – чтобы кусать людей. Но я не могла ее нарисовать, потому что рисовать было нечем, так как Мелисса забрала свой карандаш для глаз, а все мои карандаши или потерялись, или сточились. В моей школьной сумке был уголок, сильно измазанный чернилами, куда я засовывала свои фломастеры, но сейчас у меня не было настроения заниматься поисками.
И я не переодела майку. Моя одежда в основном была обносками Мелиссы – это ужасные розовые вещи с кроликами и котятами. Мне нравятся кролики и котята, но не в виде слащавых картинок на майках. Я бы все отдала за настоящего домашнего зверька, даже не обязательно какого-нибудь пушистого. Настоящий дикобраз – это было бы ультраздорово. Или черепаха, которая могла бы жить в ванне. Или гиена, которая смеялась бы над моими шутками, – хотя, наверное, я держала бы ее в клетке в саду. Не уверена, что гиену можно дрессировать в доме. Представляю себе, как она разодрала бы мамины шелка и сатины и как уселась бы на сиреневое платье Элайши. Так что, выйдя из комнаты, я сама засмеялась смехом гиены.
