Все правители Москвы. 1917–2017 - [19]

Как русский человек, Николай Михайлович хорошо знал, как склонны его соотечественники отмечать праздники обильными и не очень возлияниями. Умерить традиционные аппетиты земляков в пору наступившей вольницы, было особенно актуально. Любители добывать спиртное всякими неправедными путями особенно старались в это время развернуть самостоятельное изготовление «всякого рода опьяняющих напитков и жидкостей», как элегантно именует Н.М. Кишкин набор веселящего зелья в своем новом специальном приказе. Регламентировать торговлю спиртным он старался цивилизованным образом, и потому, этот документ получился весьма подробным. Спирт, водочные изделия, коньяк, виноградное вино, портер могли приобретаться с разрешения Врачебного управления. Выдача спирта в аптеках ограничивалась 200 граммами, коньяка, рома и французской водки — до 1/4 бутылки. Что касается такой экзотики, как денатурат, политура и спиртовой лак, то отпуск их был возможен только по официальному разрешению. Кишкин лично взялся за перестройку Врачебного управления и разработал для него «Временные правила», в которых антиалкогольная тема была прописана с большим знанием дела. Сам Н.М. Кишкин, между прочим, алкоголь практически не употреблял.

Объединив все продовольственные органы, Москва с первых дней революции стала жестко контролировать все провиантское дело. Но положение неуклонно усложнялось. Подвоз продовольствия шел со скрипом. И Николай Михайлович вынужден обрушивать на головы сограждан неприятные известия. Впервые в Москве начинают продавать по карточкам куличи. Невеселая картина вырисовывается из приказа Кишкина о торговле на Страстной и Пасхальной неделе — кругом одни ограничения…

Градус недовольства разными торговцами, новыми чиновниками, стражами порядка поднимался в обществе. Кишкин учреждает комиссию «по расследованию незакономерных действий должностных и начальственных лиц г. Москвы». Вряд ли кому из них понравился призыв городского комиссара сообщать о злоупотреблениях любых мошенников в следственную комиссию (анонимность гарантировалась).

Отовсюду поступали жалобы на произвольное повышение владельцами квартирной платы. Кишкин пытается облегчить участь арендаторов и умножает число врагов в собственной среде, ведь его знакомые — это почти сплошь, домовладельцы.

Не за горами были выборы в Учредительное собрание и в Московскую городскую думу. Все больше времени уделяет им Кишкин, активно участвующий в важных совещаниях в кадетском клубе в Брюсовом переулке (дом 19), дающий советы по содержанию плакатов и листовок, выступающий перед лекторами, разъезжающими по России. Он верит, что народное волеизъявление все расставит по местам и справедливая власть, опирающаяся на закон, восторжествует. В самой Москве предвыборная атмосфера, тем не менее, весьма непроста. Любое недовольство властью на руку тем партиям и группам, которые и не думают работать на благотворные перемены. Бывает, что к вечеру разваливается то, о чем твердо договорились утром. То, что пользовалось авторитетом вчера, нынче утрачивает привлекательность навсегда.

Вынужденный без продыха барахтаться в местном болоте двоевластия, Кишкин отчетливо понимает, как такая вязкая и высасывающая все силы обстановка затрудняет действия центральной власти. 24 апреля на заседании КОО он говорил, что «существующее двоевластие совершенно выбивает из седла Временное правительство», поскольку оно власти не имеет, а «быть во Временном правительстве и питаться миражем власти никакого смысла нет».

Оказывается, во время его встреч в Петрограде с властьпредержащими, он напрямую ставил вопрос от имени Москвы: не считает ли Временное правительство возможным преобразоваться в коллективное (т. е. коалиционное) правительство? Что отвечали на это его визави — неизвестно, но такое правительство — первая коалиция с социалистами — появится в начале мая, а в третье коалиционное правительство в сентябре войдет и сам Николай Михайлович…

Ветры анархии вплетаются в революционную московскую весну. Тревожность обстановки чувствуется по сообщениям об убийствах и кражах, об арестах преступников, об облаве на Хитровом рынке, где изъято «громадное количество разного оружия и солдатского платья».

В связи с обострением продовольственного и квартирного кризиса Кишкин в специальном объявлении советует иногородним воздержаться от переселения в Москву, поскольку здесь приезжие граждане умножат число тех, кому не достается хлебного пайка.

Запасы продовольствия и подвоз его Кишкин контролирует ежедневно. На этом оселке затачиваются теперь многие его действия. Строжайшая экономия — вот его внутренний лозунг. А внешне — появляется суровый приказ по хлебу.

«Сдабривать чем-либо хлеб — маком, тмином, орехами, изюмом и т. п., печь сдобное, изготавливать торты, печенье, баранки, кексы, кренделя, батоны — воспрещается». Нарушившие этот указ могли быть строго наказаны — им грозило до 6 месяцев тюрьмы. Но и эти жесткие меры превосходит приказ, через несколько дней подписанный Комиссаром Московского градоначальства А.М. Никитиным. Согласно ему, в распоряжение Московского городского продовольственного комитета отчуждали (проще бы сказать, конфисковывали) скрытые запасы хлеба, ржи, полбы, проса, гречихи, чечевицы, кукурузы, овса, отрубей и даже жмыхов.