Всё от земли - [32]

— Федя, да ты ж как балалайка высох уж, ты погляди на себя в зеркало, — сокрушалась мать.

Но помирать Федору было рановато, пели тогда такую песню про фронтового шофера, но и шоферы гражданские тоже дни и ночи не бросали баранку. Надо.

Не успел Федя Чеколовец вернуться в Покровку — парламентер от директора Варненского совхоза. И не кто-нибудь, а сам завгар.

— Переходи к нам шофером. Совхоз — это совхоз. Работа — «от» и «до». Отпуска. Ну и так далее. Пойдешь?

— Председатель отпустит — пойду.

— С председателем мы договоримся. С Шепетко? Договоримся.

Шепетко слыл мужичком с хитрецой. Ну, настоящий хохол. А ведь перехитрил его директор совхоза Ковалев.

— Ну, Спиридон Федорович, ну, машины ж лишней у тебя нет.

— Будет.

— Ну, когда будет, тогда и заберешь своего Федора.

— Ну, нехай попрацует у вас.

Директор председателя обманет потом, сначала заведующий гаражом Варненского совхоза обманул шофера, подсунув ему вместо обещанной новой машины рухлядь. Ни одно колесо не вращалось. И два дня с рассвета до заката пролежал под ней Федор, доводя до ума ходовую часть, а на третий — гости из самой Москвы. Не из района, не из области — из Москвы. Какую машину для них выделять? Шофера какого класса за баранку садить? Не дай и не приведи случиться чему в дороге — такие расстояния и такие просторы, что от жилья десятки километров, а Москва пешком ходить не привычна.

Один шофер отказался, причину нашел, другой.

— Пусть Федька Чеколовец их на своей «лайбе» везет, он это дело любит.

И день-деньской кружил по степи весь в заплатах и пластырях ГАЗ-АА, а к вечеру, не чихнув ни разу мотором, доставил комиссию в Варну. Что уж это была за комиссия, что она проверяла и как отозвалась о шофере — никто до сих пор не знает, но только сразу же оставил его директор совхоза при себе. И так и не отпускал обратно в колхоз.

Лето невидаючи пролетело. Короткое лето на Урале. Короткое и прохладное. Как рубаха-распашонка. Кажется, неделя не прошла, как отсеялись, — уже уборочная. А хлеба наросли — на танке не проедешь.

Едут. Радуются. Колосья вровень с крышей кабины. И каждый колос по четверти.

— Андрей Петрович, вы машину водить сможете? — спрашивает шофер у директора.

— Смогу, а что? — насторожился Ковалев.

— Да я на комбайне бы поработал. Я ж и комбайнер.

— Ну, Федор, да ты у меня, оказывается, не горшок, а угодник.

Федор поступал сообразно обстановке, а обстановка всегда чего-нибудь требовала. Требовала весной, летом, осенью. И зимой требовала не меньше, и Чеколовец лез с гаечными ключами под задние и передние мосты, возился с капризными, как дети обеспеченных родителей, системами зажигания. И когда обзавелся колхоз «Украина» своей автомашиной и Шепетко приехал к директору Варненского совхоза Ковалеву забирать назад своего шофера (тракториста, комбайнера, слесаря-электрика), Ковалев заморозил глаза и, куражась, посмотрел ими такими на разгоряченного председателя.

— Какого Федьку? Федор Яковлевич есть, у нас, так он не временно, он давно у нас работает.

— Та мы ж договаривались! Вспомни. По первому требо…

— Забыл, Спиридон Федорович, — бесстыдно улыбался Андрей Петрович. — А нужен тебе шофер — посылай на курсы своего человека за наш счет. Можешь даже двоих.

Перехитрил директор председателя, заполучив так вот легко и просто механизатора широкого профиля. Одного из первых, если не самого первого в Варненском районе. И необходимость на таких специалистов росла с каждым днем. И когда перевели Андрея Петровича Ковалева председателем райисполкома в Чесму, попробовал он сагитировать и Чеколовца поехать с ним:

— Подумай, Федор Яковлевич. Хорошенько подумай. Не обижу.

— Да при чем тут «обижу, не обижу». Председатели исполкомов сегодня один, завтра другой, а земля, она и послезавтра землей останется. Я на ней вырос. Тут семья у меня, родители. Нет, не поеду я с вами.

Приходили и уходили директора совхоза, а шофер, тракторист, комбайнер, слесарь-электрик Чеколовец оставался.

— О городских не скажу, а сельские мы и умирать должны на той земле, на какой родились и выросли. Тогда еще, может быть, и получится от нас какая-то польза, — отказался он и от заманчивой перспективы стать жителем областного центра.

Переводят сельских специалистов, переводят. Будто конторой районного масштаба заведовать труднее и важнее, чем пахать и сеять. Да поймут ли когда-нибудь, что человек — не дерево, оно и то трудно приживается на другой почве. И это при бережной пересадке. А главных специалистов сельского хозяйства рвут с корнями.

Дольше всех, пожалуй, упирался в директорском кресле Василий Калинович Овсяницкий. Лет пятнадцать. Но вытащили и его из этого кресла и пересадили по заведенному шаблону в кресло председателя РИКа. Продвинули вперед и вверх. Как самолеты взлетают. Но взлетом это не называют, называют повышением. И, чувствуя, что теряет он квалификацию как специалист, повозвышался с год Василий Калинович и спланировал оттуда из Варны обратно в свой Варненский совхоз.

— Что, Василий Калинович? Народу не услужили или…

— А, ну их, и с такой должностью, и с работой такой! — радуясь возвращению, разулыбался Овсяницкий. — Здесь я поднялся на ноги в пять часов утра — и уже на людях, а там придешь к девяти ноль-ноль — и поздороваться не с кем.