Всё о приключениях Электроника - [13]

— Извините, — сказал Громов, — я вас заставил ждать.

— Наконец-то! — обрадовался Светловидов. — Вас я готов ждать хоть всю жизнь. Но что случилось?

Как родился Электроник

— Сюрприза не будет, — извиняющимся тоном произнес Громов. — Сюрприз, Александр Сергеевич, просто сбежал.

— Как — сбежал? — удивился Светловидов.

— А вот так. Прыгнул в окно — и был таков.

Только теперь Светловидов обратил внимание на вид профессора: галстук съехал набок, рукав в известке.

— Ну, не будем так огорчаться, — бодро сказал Светловидов. — Для начала почистимся и умоемся.

Профессор с удовольствием отдал ему пиджак, галстук и достал из дорожного чемодана куртку.

— Сразу как дома! — сказал он, надевая куртку.

Светловидову не терпелось узнать, кто же, в конце концов, прыгнул в окно. Но не стоило подливать масла в огонь: Громов и так был расстроен.

— Не хотите ли позавтракать? — предложил Светловидов.

— Пока я гнался за этим сюрпризом, — крикнул Громов из ванной, — я очень проголодался и зашел в кафе! Между прочим, там работает поваром бывший корабельный кок. Еще раз приношу глубокие извинения, что заставил вас ждать, но мы с коком вспоминали каждый свои плавания… А теперь, — продолжал профессор, вернувшись в гостиную, — могу вам открыть этот небольшой секрет.

И он рассказал, что произошло утром. Светловидов, слушая Громова, смеялся и хмурился, качал головой и взволнованно ходил по комнате — верил и не верил. Электроник — кибернетический и в то же время совсем как живой мальчик; это действительно сюрприз конгрессу кибернетиков. Чутьем ученого гость понимал, сколько труда, новых идей вложено в необычное создание, и с нетерпением ждал разъяснений. Но сначала надо было что-то предпринять.

— Я позвоню в милицию, — предложил он, — попрошу найти его.

— Но как вы объясните ситуацию? Мне не хотелось бы разглашать секрет до открытия конгресса, — сказал Громов. — О, эта моя чудовищная рассеянность! Я совсем забыл о разнице напряжений в электросети. И вот печальные последствия… Как вы догадываетесь, мышцы Электроника получили усиленный сигнал биотоков и погнали его с огромной скоростью. А если он столкнулся с кем-нибудь или подрался? Он же свернет нормальному человеку шею!

— Будем надеяться на хорошее воспитание, — шутливо заметил Светловидов.

Он вызвал по видеотелефону дежурного милиции и, назвав себя, попросил срочно разыскать в городе мальчика тринадцати лет по имени Электроник. Ученый описал его приметы, в том числе и способность быстро бегать, и договорился, что, как только будут какие-то сведения, ему немедленно позвонят. Распространяться о других особенностях Электроника он не стал.

— Простите мое любопытство, — сказал он, обернувшись к Громову, — но мне не терпится услышать историю с самого начала. Время у нас есть.

— А вы разрешите мне дымить? Иначе я не умею рассказывать.

Профессор долго раскуривал трубку. Глаза его казались грустными. Но вот в них разгорелся лукавый огонек. Громов взъерошил пышную седую шевелюру и задымил с явным удовольствием.

— Так вот, — сказал он, — есть у меня давнишний приятель Николай, очень хороший хирург. Почему я с него начал, вы сейчас поймете. Все наши встречи проходят в бесконечных спорах. Представьте, коллега, что вам пришлось говорить с человеком, который считает свой разум чуть ли не совершенством природы… Вы улыбаетесь. В самом деле, вопрос почти не для спора. Но надо было видеть напыщенность моего приятеля, когда он начинал разглагольствовать о сложности человеческого организма, совершенстве мозга и прочем, прочем. Я сначала тоже улыбался, потом сердился, наконец напоминал о том, что человек живет в определенных условиях и обычно использует лишь малую часть мощности своей памяти. В самом деле, иной школьник или студент с великим трудом переваривает некоторые предметы. А ведь школьная или институтская программы — это лишь крохи того, что мог бы усвоить обычный человек. Если бы он пускал в ход хотя бы половину резервов мозга, он играючи выучил бы сорок языков, окончил бы десяток университетов и легко бы запомнил всю Большую советскую энциклопедию.

Николай упорствовал. Он выставлял такой аргумент:

«И все-таки что бы вы ни говорили об ограничениях разума, гений может все».

«Но он расплачивается за гениальность тяжелым трудом, — напоминал я. — Гений ломает рамки, поставленные человеку природой. Он обрабатывает большое количество информации. Вспомните: когда у Эйнштейна спрашивали, сколько часов длится его рабочий день, он принимал это за шутку. Рабочий день ученого не имеет ни конца, ни начала. А сейчас, когда на ученых нахлынула буквально лавина накопленных знаний и новых открытий, их положение стало особенно трудным. Объем и сложность задач, которые ставит перед наукой производство, год от года увеличиваются. Я знаю случай, когда один математик потратил тридцать лет напряженного труда, чтобы решить только одну проблему. А сколько интересных вопросов остается пока в стороне, потому что на их разрешение не хватит всей человеческой жизни! Так что человек давно осознал свое несовершенство и направил силу на создание устройств, которые облегчат переработку и усвоение информации».