«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег - [121]

– Насколько мне известно, вы причастны к подготовке съемки на «Кинопанораме».

Это не совсем точно. Высоцкий принес список песен: ему надо было отобрать под «литовку». Требовалось, чтобы прошло определенное количество. Мало того – определенные песни, которые он хотел. «Подбери что-нибудь еще на те же темы. Задвинем две – одну выкинут, другую я спою». – «А сколько надо?» Он ответил, но подчеркнул, что именно должно пройти. «Тогда, – говорю, – надо добавлять заведомо непроходимое. Ведь все равно что-то придется оставить. К военным давайте добавим „Разведку боем“ – точно выбросят». – «Это почему еще?!.» Обсудили, сколько дать, что «на выброс». Присутствовал Олег. Нужна была какая-то «любовная», мы что-то предложили, он возразил: «Не надо, это Марина поет».

Тексты требовались в виде машинописи. Причем настолько спешно, что Высоцкий намеревался даже надергать страниц из нашего двухтомника. Мы спросили, сколько времени в запасе. Оказалось, день или два.

– Он просматривал эти тексты, правил?

Нет, лишь бы было что отнести. Но мы делали, конечно, без вариантов, по записи. Кстати, выяснилось, что многие из текстов уже залитованы в свое время при подготовке фильмов, спектаклей, пластинок.

Высоцкий предупредил, что планируется запись передачи, но название не сообщил. Потом мы спросили: «Не зря? Получилось?» – «Все нормально. Все сработано как надо».

– «Канатчикова дача» планировалась?

Да. Кажется, вариант был «Канатчикова дача» или «Жертва телевидения».

– Предложенный им тогда список – не тот ли, что записан в блокноте 1974-го?

Нет, он был на отдельном листе, это точно.

Для нас делался еще один. Дело в том, что Высоцкий считал наше объединение текстов в циклы искусственным. Дескать, «Ветер „Надежды“» – это цикл, а всеобщего «Морского» быть не должно. «Куда же те песни?» – «Это просто песни». И он попытался набросать структуру книги. Этот список, по-моему, не сохранился.

– Требовал ли Высоцкий вернуть ему рукописи?

Ни разу в жизни таких требований я от него не слышал. Периодически я их ему приносил и получал новые. Требовал Валерий Павлович, который в какой-то момент вдруг стал настойчив. Возможно, он уже отождествлял себя с Высоцким, но я всегда делал между ними большое различие.

3 или 4 июля 1980 года мы с Высоцким неожиданно встретились около Таганки – он пришел поговорить с Любимовым. У меня с собой были какие-то стихи, которые я нес копировать, и, воспользовавшись моментом, решил задать по ним несколько вопросов – например, не мог разобрать строку «Тонет злато и на топорище».

Мы прошли в администраторскую к Валерию Павловичу. Тот побежал ставить чаек, а Высоцкий просмотрел тексты. И говорит: «Вы обработали уже все?» – «Там еще много. Часть обработана, могу отдать». – «Ну давай, а то у меня уже много нового накопилось». Кажется, он взял какие-то черновики у мамы. Я ахнул: «Вы меня режете без ножа! Всю работу начинать по-новому!» – «Не хочешь – не надо». – «Нет, хочу, хочу!» – «Так принеси, – говорит, – я дам». – «Вы знаете, я уезжаю». – «Да я тоже. Валера передаст. Я тебе записку написал».

С тем я и уехал. А приехал уже на похороны.

Оказалось, меня вовсю разыскивают, чтобы получить рукописи.

– Они к тому времени были пересняты?

В том-то и дело, что нет! А сделать это быстро было невозможно, тем более что из-за Олимпиады всякий контроль ужесточился.

Я был в полной растерянности. Нужно было понять: что делать? Как распорядиться рукописями опального поэта, которые мне поручили? Распорядиться так, чтобы они уцелели. Что с ними сделает Марина Влади – неизвестно. А может, их тормознут на таможне или здесь отправят в урну… Я не мог действовать опрометчиво – ответственность была слишком велика. Это, может быть, высокие слова, но я пытаюсь передать свои тогдашние ощущения.

Решено было тянуть время, чтобы, с одной стороны, осознать ситуацию, с другой – не допустить попытку вывоза этих рукописей. Поднять шум – вызвать огонь на себя и обозначить проблему…

Тем временем мы приступили к копированию. Какую-то возможность нашел Андрей Крылов, часть дали разным фотографам…

После того как копии были сделаны, а ситуация немного прояснилась, мы в несколько приемов передали рукописи родственникам: отцу и Марине Влади. Это было зимой. Шел снег… Неужто я так долго их держал?…

Но как может поучать меня задним числом тот, кто не жил в то время, не знает, каково ждать обыска, хранить «сомнительные» тексты! Вот Л.Томенчук высокомерно пишет: кого он боялся, ЦРУ, что ли? Какое там ЦРУ! У меня один друг вылетел из института за анекдот, другой «пошел» за пленки… Представляете, если бы в то время нашли, например, рукопись «Поднимайте руки, в урны суйте…»?

Мало ли как могли обернуться события. А я боялся за рукописи. Да, Марина как вдова была вправе их забрать куда угодно. Но автор доверил свой архив лично мне – а поскольку посоветоваться с ним я уже не мог, то для себя решил, что рукописям следует оставаться в России… В результате большая часть архива была «любезно передана» наследниками в РГАЛИ, где теперь благополучно обитает.

1990-е

Кумир

Сергей ЮРСКИЙ [56] Кумир

Особое и очень серьезное явление –