Все напевы - [7]

В вечерний час.

Горит костер, горит, и стрелы жалят нежно

В последний раз.

Что ж не спешит она к твоим устам предсмертным,

Твоя мечта?

Что ж не спешит она к твоим устам предсмертным

Прижать уста!

11 октября 1907

ВИДЕНИЕ

В сумраке вечера ты — неподвижна

В белом священном венце.

В сумраке вечера мне непостижна

Скорбь на спокойном лице.

Двое мы. Сумрак холодный, могильный

Выдал мне только тебя.

Двое мы. Или один я, бессильный,

Медлю во мраке, скорбя?

Смотришь ты строгим и вдумчивым взором…

Это прощанье иль зов?

Смотришь ты в сердце с безгневным укором,

Словно из глуби веков.

Ты ль это? та, перед кем, как пред тайной,

Робко склонялись мечты?

Ты ль это здесь или призрак случайный:

Луч и игра темноты?

Медлю во мраке глухом и глубоком,

Не отзываюсь, скорбя…

Медлю, — ведь если ты послана Роком,

Мне не уйти от тебя!

17 января 1908

БОЙ

Нет, не могу покориться тебе!

Нет, буду верен последней судьбе!

Та, кто придет, чтобы властвовать мной, —

Примет мой вызов на яростный бой.

Словно Брунгильда, приступит ко мне;

Лик ее будет — как призрак в огне.

Щит в ее легкой руке проблестит,

С треском расколется твердый мой щит.

Тщетно свой меч подниму на нее, —

В панцирь мой вражье вонзится копье.

Шлем мой покатится, грустно звеня.

Вражья рука опрокинет меня.

И, окровавлен, без сил, чуть живой,

Радостно крикну из праха: «Я — твой!»

1907

ЛУННЫЙ ДЬЯВОЛ

Лунный дьявол, бледно-матовые,

Наклонил к земле рога.

Взоры, призрачно-агатовые,

Смотрят с неба на снега,

Словно тихо мир захватывая

В сети хитрого врага.

Руки, тонкой сетью сдавленные,

Без надежд упали ниц,

Реют тени новоявленные,

Словно стаи пестрых птиц.

Вижу вспышки молний, вправленные

В бархат сумрачных ресниц.

Знаю, знаю: крепко скрученного

Опрокинешь ты во мглу,

К синим молниям приученного,

Покоришь глухому злу,

И потом в врага замученного

Кинешь верную стрелу!

Лунный дьявол! Бледно-матовые,

Наклони к земле рога!

Взоры, призрачно-агатовые,

С высоты вонзи в снега,

И меня и мир захватывая

В сеть коварного врага!

Октябрь 1907

LA BELLE DAME SANS MERCI

Я не покрыл лица забралом,

Не поднял твердого щита, —

Я ждал один, над темным валом,

Где даль безмолвна и пуста.

Я звал: «Стрела чужого стана,

Взнесись и жизнь мою скоси!

Ты мне предстань во мгле тумана,

La belle dame sans merci!»

Свершал я тайные обряды

Пред алтарем в молчаньи зал.

Прекрасной Дамы без пощады

Я вечный призрак заклинал:

«Явись, как месяц, над печалью,

Мой приговор произнеси,

Пронзи мне сердце верной сталью,

La belle dame sans merci!»

Встречал я лик, на твой похожий,

За ним стремил покорный путь,

Как на костер, всходил на ложе,

Как в плаху, поникал на грудь.

«Сожги меня последней страстью

Иль в строгий холод вознеси,

Твоей хочу упиться властью,

La belle dame sans merci!»

Но шла ты год за годом, мимо,

Недостижимой, неземной.

Ни разу ты, неумолимой,

Как Рок, не стала предо мной!

Приди, — огнем любви и муки

Во мне все жажды погаси

И погрузи мне в сердце руки,

La belle dame sans merci!

27 ноября 1907

СОНАТЫ

ОБРЯД НОЧИ

Словно в огненном дыме и лица и вещи…

Как хорош, при огнях, ограненный хрусталь!..

За плечом у тебя веет призрак зловещий…

Ты — мечта и любовь! ты — укор и печаль!..

Словно в огненном дыме земные виденья…

А со дна подымаются искры вина,

Умирают, вздохнув и блеснув на мгновенье!..

Ты прекрасна, как смерть! ты, как счастье, бледна!

Слышу говор, и хохот, и звоны стаканов.

Это дьяволы вышли, под месяц, на луг?

Но мы двое стоим в колыханьи туманов,

Нас от духов спасет зачарованный круг.

Ты мне шепчешь. Что шепчешь? Не знаю, не надо.

Умирает, смеясь, золотое вино…

О, тоска твоего утомленного взгляда!

Этот миг безнадежный мне снился давно!

Брызнули радостно

Звуки крикливые.

Кто-то возникший

Машет рукой.

Плакать так сладостно,

Плачу счастливый я.

Рядом — поникший

Лик дорогой!

Гвозди железные

В руки вонзаются,

Счастье распятья

Душит меня,

Падаю в бездны я.

Тесно сжимаются

Руки, объятья,

Кольца огня.

Скрипка визгливая,

Арфа певучая,

Кто-то возникший

Машет рукой.

Плачу счастливый я…

Сладкая, жгучая

Нежность к поникшей,

К ней, к дорогой!

О, святые хороводы, на таинственной поляне,

близ звенящих тихо струй,

Праздник ночи и природы, после сладких ожиданий,

возвращенный поцелуй!

О незнанье! о невинность! робость радостного взгляда,

перекрестный бой сердец!

И слиянье в сказке длинной, там, где боль уже —

услада, где блаженство и конец!

И сквозь сумрачные сети, что сплели высоко буки,

проходящий луч луны,

И в его волшебном свете чьи-то груди, чьи-то руки

беззащитно сплетены!

Но почему темно? Горят бессильно свечи.

Пустой, громадный зал чуть озарен. Тех нет.

Их смолкли хохоты, их отзвучали речи.

Но нас с тобой связал мучительный обет,

Идем творить обряд! Не в сладкой, детской дрожи,

Но с ужасом в зрачках, — извивы губ сливать,

И стынуть, чуть дыша, на нежеланном ложе,

И ждать, что страсть придет, незванная, как тать.

Как милостыню, я приму покорно тело,

Вручаемое мне, как жертва палачу.

Я всех святынь коснусь безжалостно и смело,

В ответ запретных слов спрошу, — и получу.

Но жертва кто из нас? Ты брошена на плахе?

Иль осужденный — я, по правому суду?

Не знаю. Все равно. Чу! красных крыльев взмахи!

Голгофа кончилась. Свершилось. Мы в аду.

1905, 1907

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Она

Я пришла к дверям твоим

После многих лет и зим.