Всё началось, когда он умер - [25]

Но именно Клунина спасла гордячку не только вовремя брошенной угрозой презрения. Она совершила поступок, не оставив раздражавшую ее Трифонову в поликлинике. Через пару лет после смерти Катиного пенсионера Ангелина Ивановна Новикова стала главным врачом. Коллектив сначала пошептался, мол, обеспечила ей должность не яростная любовь к больным, а конверт с деньгами мужа, врученный начальству. А потом все сплетники наперегонки кинулись поздравлять. Заведующей отделением вновь назначили не Анну Юльевну, а молодую самоуверенную докторшу со стороны. В сущности, Клуниной было не лучше, чем ее медсестре. Но если в Катю за все ее страдания еще не влюбился красавец миллиардер, то надежной труженице Анне Юльевне позвонил бизнесмен из много лет лечившегося у нее семейства. Передал наилучшие пожелания от родителей, которые и в Америке не встретили специалиста лучше. И пригласил терапевтом в свою новую московскую клинику: «Надо пройти тест и собеседование с моими зарубежными партнерами, но, думаю, вам это труда не составит». Не составило. В отличие от Ангелины Ивановны, знания и умения доктора Клуниной впечатлили иноземных коллег. И тогда она вдруг подумала: «Катька!» И спросила:

— Не нужны ли вам хорошие медицинские сестры?

— Вы рекомендуете?

— Я полагаюсь на нее не первый год.

— Пусть зайдет к менеджеру, подбирающему средний медицинский персонал.

Катю Трифонову уговаривать не пришлось. Она даже не обиделась на то, что «ее доктор» искала работу в то время, как она грозилась поднять бунт против назначения «черт знает кого на Анны Юльевны должность». Порывалась, как обычно, демонстративно не здороваться с Новиковой.

Явившись на собеседование и вообразив, что «пришлась буржуям ко двору», девушка сочла себя вправе заявить:

— Я хотела бы стать операционной медсестрой. Тест готова написать сейчас. Практике быстро обучусь возле хирурга.

Впервые в жизни она не услышала в ответ: «Мало ли кто что хочет». А то и: «Не борзей, Трифонова». Ее просто усадили за компьютер. Когда отлично справилась с вопросами, дали еще — на психологическое соответствие. Результатов пришлось ждать два дня. А на третий Кате разрешили учиться в операционной. Анне Юльевне хитрушка решила не говорить об этом до поры. Доктора не проведешь, сообразит, что ради эффектной готовности немедленно разделаться с тестом она вызубрила сестринский учебник по хирургии. На всякий случай, конечно, но все равно как-то предательски выглядело.

Они триумфально уволились «по собственному». Оказалось, что непробиваемая Ангелина Ивановна Новикова очень уязвима. Она настолько растерялась, что спросила: «Где же я найду опытного врача и сестру?» А потом опустилась до уговоров, дескать, после того, как выработаете ставку, мы вас часами в платном кабинете не обделим. Но обе еретички усмехнулись и небрежно ответили: «Спасибо, не надо». Жаль только, что Клунина запретила своей медсестре рассказывать, куда уходят. А уж кто только и как к ней не подкатывал. Но девушка держалась. Наконец, когда забрали трудовые книжки, она дала волю чувствам:

— Ой, доктор, у нас же зарплата теперь будет по сравнению с их кутарками! И никаких полутора ставок! Это же сказка, сказка, сказка!

— Какая? Остынь, — строго велела Анна Юльевна. — Меня лично взяли с испытательным сроком. Тебя, надо полагать, тоже. Начинаем с нуля. Придется доказывать, что чего-то стоим, как одержимым. И, кстати, не обольщайся насчет коллектива. Он везде одинаков.

— Ну, Анна Юльевна, дайте помечтать.

— Екатерина, ты, главное, не фантазируй, что где-то деньги с неба валятся. Вариант «они делают вид, что нам платят, мы делаем вид, что работаем» исключен.

— Да ладно вам, справимся. Если уж за их «делают вид» не халтурили, то за настоящее как-нибудь отпашем по совести. Только… Вы не сердитесь, что молчала… Им нужны молодые сестры в хирургию… Мне предложили… Я согласилась переквалифицироваться…

Катя врала и прятала глаза. И лишь тогда сообразила, участковый врач Клунина и пациент Голубев в ней неразлучны. При виде Анны Юльевны ей теперь всегда будет грустно. Необходимо было сменить обстановку полностью. Но ведь доктору такое не ляпнешь. Она-то хотела, чтобы в новых условиях рядом была старая помощница. В принципе для себя старалась. Но какое это имеет значение, если на радостях про свою Трифонову не забыла? Не побоялась речь о ней завести? На щеки девушки неожиданно выползли две слезинки благодарности и вины:

— Спасибо вам огромное! Извините меня, но…

— Я все понимаю. Ты права, надо было соглашаться на хирургию, — перебила Клунина немного беспечнее, чем следовало бы, по мнению Кати. О том, что Анну Юльевну давно тяготит ее мрачность и рассеянность, что некто жизнерадостный рядом устроил бы ее больше, она не догадывалась. — Там наверняка и оплата выше. Но, признаюсь, я не ожидала… По-моему, ты мягковата для операционной. Сосредотачиваться не умеешь, витаешь где-то.

— Мне показалось, что именно это — мое. Знаете, вот стол, на нем больной под наркозом, рядом врач. И я вкладываю ему в руку то, что приказывает. Одним словом! «Зажим… Скальпель…» Я исполняю молниеносно, не рассуждая. Проходит час за часом. Вот работа, на которой думаешь только о ней. Или совсем не думаешь. И трепаться не приходится. А то у нас в кабинете я обо всех начинала размышлять, сравнивать их с собой, с вами, переживать. Мне же не лечить, вот и отвлекалась, — призналась Катя. Но сразу опомнилась: — Конечно, скорее всего, я это выдумала для самоуспокоения, когда услышала, что переучиваться нужно.