Все на продажу - [21]

Ей стало неудобно. Он опирался о «ренджровер», сложив руки . на груди (откуда он взялся, ведь минуту назад здесь никого не было?) и самовлюбленно ухмыляясь, как будто догадался, что Джейни прикатила ради него. Хуже всего то, думала она, удерживая равновесие у своей машины, что он оказался ничуть не хуже, чем она его запомнила. Если откровенно, он выглядел сейчас даже лучше, чем тогда, в «феррари». Он был красив той опасной мужской красотой, из-за которой женщины глупеют и готовы забыть о гордости. Кажется, он это знал.

Джейни уже хотела сесть в машину и уехать (чтобы хоть этим сбить его с толку), но он направился в ее сторону. Она быстро опустила глаза, гадая, остановится ли он, заговорит ли с пей, но он не остановился, а только, проходя мимо (он оказался на добрых пять дюймов выше ее, а ведь она тоже была рослой, целых пять футов десять дюймов), сказал игриво:

— Вам бы сапоги…

— Сапоги? — усмехнулась она. — Зачем?

— Грязь! — бросил он через плечо и был таков.

Она с трудом удержалась, чтобы не кинуться за ним вдогонку (наверное, он ждал именно этого, полагая, что все женщины обязаны так на него реагировать), и замерла в неуклюжей позе, с приподнятой над мокрой травой голой ногой.

Вдруг он остановился и обернулся:

— Ну?

— Что «ну»?

— Вам помочь?

— Я ищу Гарольда Уэйна, — сказала она, подчеркивая, что ищет не его.

— El patron?[2]

Я вас к нему провожу.

Он пристально смотрел на нее, как будто подразумевая нечто большее. Потом вернулся к «ренджроверу», распахнул дверцу и достал пару резиновых сапог.

— Держите! — сказал он с усмешкой.

Когда он протянул ей сапоги, их пальцы соприкоснулись, и ее будто тряхнуло разрядом электрического тока. Закружилась голова, все поплыло перед глазами, зато приобрели дополнительную контрастность мелочи: трещина на голенище черного сапога, колкость травы, а главное, странный оттенок его зеленых глаз, напомнивший ей Карибское море в штиль, когда можно ясно рассмотреть ракушки и разноцветных рыбок, скользящих в воде над белым песочком. Его тоже тряхнуло, подумала она, или это просто ее воображение? Если это не самообман, что тогда?

Он зашагал через поле с уверенностью молодого бога, она неуклюже заковыляла за ним, стараясь не отстать. Она не могла оторвать от него глаз (ни одной женщине это было бы не под силу). Когда он оборачивался и улыбался, она убеждалась, что добрая снисходительность сочетается в нем с немного высокомерной небрежностью, отличающей человека, чья красота приподнимает его над остальным человечеством.

— Вы любите поло? — осведомился он.

— Нет, до поло мне нет никакого дела, — ответила Джейни о несвойственной ей честностью и приподняла брови, словно предлагая ему с ней поспорить, однако ее лицо выражало при этом больше откровенного женского кокетства, чем она обычно готова была использовать в отношении мужчины, с которым еще не нашла правильного тона. Он поощрил ее одобрительным смешком, она ответила скромным смехом, удивляясь, что куда-то подевалась вся броня, обнажив ее подлинное естество. Они обменялись понимающими взглядами.

— Кажется, нас ждет неплохой денек, — сказала она.

Их отвлек конский топот. В их сторону, нацеливаясь на ворота, скакали от края поля два всадника. От них отстал третий, похожий на мешок картошки, кое-как привязанный к седлу. Он опасно раскачивался во все стороны сразу. Когда мешок на лошади приблизился, Джейни узнала Гарольда Уэйна.

Два всадника развернулись и поскакали к нему. Испуг на лице Гарольда свидетельствовал, что он уверен в неизбежности столкновения. Уже не пытаясь предстать мало-мальски умелым наездником, он доверился своей лошади, которая, как он, видимо, надеялся, тоже не хотела, чтобы ее затоптали, и обхватил руками ее шею. Лошадь, старая кобыла по кличке Бисквит, недавно оторванная от пенсионного досуга именно для того, чтобы безопасно носить в седле Гарольда, поняла, что от нее требуется. Закусив удила, чтобы Гарольд при всем старании не смог сбить ее с верного пути, она решительно затрусила к конюшне.

Единственной заботой Гарольда Уэйна было теперь не свалиться с Бисквит и провести в седле милю, отделявшую их от конюшни, где ему вернет свободу недовольный конюх. Но внезапно его внимание привлекла стройная женская фигура, а еще через секунду, присмотревшись, он узнал в женщине Джейни Уилкокс. Какого черта ей здесь понадобилось? Потом он с тревогой увидел, что она стоит близко, даже слишком, к его лучшему игроку в поло. Они не прикасались друг к другу (еще не прикасались, удрученно отметил он), но в их позе уже чувствовалась интимность. Она смотрела на него, он на нее. Проклятие, он не позволит, чтобы его лучший игрок спутался с Джейни Уилкокс! Надо будет поговорить с Зизи и уничтожить эту опасность в зародыше. Он убеждал себя, что так будет лучше для команды: он хотел, чтобы она выиграла, а для этого от Зизи требовалась полная отдача.

«Придется Зизи ко мне прислушаться!» — думал Уэйн, повиснув на шее у благоразумной лошадки с цепкостью и терпением богача, никогда не сомневающегося в успехе. В конце концов, он хозяин, он тратит на команду полмиллиона долларов в месяц, и аргентинским игрокам приходится подчиняться его желаниям. Значит, сильно беспокоиться из-за Джейни Уилкокс нет необходимости. Он напомнил себе, что она принадлежала ему, а потом он сам ее отверг: Джейни из тех женщин, которые ловко завоевывают мужчин, но не умеют их удерживать.