Все мы только гости - [9]

Телефон Сергея оказался отключен. Тамара поерзала на стуле и уставилась в окно на пыльную улицу.

Сережа на подрастающих девчонок внимания не обращал. Здоровался с детворой, улыбался и проходил мимо, как все взрослые. И они на него внимания не обращали. Гоняли на велосипедах, играли в бадминтон, шептались, сидя у Лины в саду. Сережа был бы последним, кого Тамара помнила из своего детства, если бы не то, что очень ее злило. На подругу Лину теть-Клавин сын все-таки внимание обращал.

Когда они были совсем маленькими, он катал Линку на своем «взрослом» велосипеде. Ездил с ней в лес, учил собирать грибы. Тамару собирать грибы учила бабка, а Лину – Сережа.

Потом, когда они подросли и Лина всюду ходила с Костей, Сережа улыбался ей как-то по-особенному, не как всем. Нравилась она ему. Тамара даже удивлялась, что никто этого не замечает, и Линка тоже.

Вот этого Тамара в подруге больше всего терпеть не могла. Линка как будто мало что вокруг замечала, Тамара даже сначала думала, что она притворяется. Ну как можно не замечать, например, что одна соседка другую терпеть не может? Да стоит только раз увидеть, как обе красными пятнами покрываются, когда здороваются, и все ясно. И из-за чего, тоже ясно, если обе незамужние и обе без конца к дачнику-москвичу наведываются.

Линка верила словам, а она, Тамара, собственным глазам. Чутью. Интуиции.

Раньше Линкина наивность ее очень раздражала. Получалось, что подруга будто бы не от мира сего, как ангелочек. Наверное, из-за этого ей так и хотелось отбить у нее Костика.

Странно, раньше ее грело воспоминание, как Линка замерла, открыв рот, когда юная Тамара обнимала юного Костю, а сейчас, у кабинета с табличкой «Овсянников С.М.», нет.

Костя тогда Лину не видел, а Тамара видела. Вообще, с Костей все получилось и продуманно, и случайно. Продумано было ходить вместе купаться на дальний пляж, где народу почти не бывает. А случайно вышло другое – гроза, чудовищной силы ливень и сверкающие совсем рядом, завораживающие, наполняющие холодным ужасом молнии. Они еле успели добежать до беседки в парке. Тамара тогда сильно испугалась и у Кости на груди спряталась от непритворного страха. А потом все получилось само собой и как раз накануне Линкиного приезда.

Конечно, на следующий вечер Тамара к Косте пришла не случайно – знала, что Лина должна приехать, и обняла несчастного запутавшегося парня тоже не случайно, и все получилось как она наметила. Только путного ничего из этого не вышло. Лина уехала, через несколько дней уехал Костя, а следующим летом он старательно делал вид, что ничего не произошло.

Сидеть на неудобном стуле надоело. Тамара лениво поднялась, подошла к окну, вздохнула и решила:

– Зайду в другой раз. Появится – скажите, что я приходила. Не забудьте.

– Не забуду, – пообещала девушка.

Теперь она рассматривала Тамарины босоножки. Босоножки были шикарные, безумно дорогие, купленные в Москве в ГУМе. Тамара давно взяла за правило наведываться в столицу за покупками. На Европу денег у нее нет, а в Турции, где она обычно отдыхает, одно барахло.

Еще раз в меру снисходительно, но доброжелательно улыбнувшись секретарше, Тамара вышла на улицу, перешла на теневую сторону – жарко очень, и по дороге к дому уговаривала себя, что время еще есть.

В знакомом узком переулке все было как прежде, разве что забор бабушкиной подруги оказался выкрашенным свежей бледно-зеленой краской. Лина постаралась вспомнить, какого цвета забор был раньше, и не смогла – забыла. Пройдя по выложенной плиткой дорожке мимо буйных разноцветных георгинов, поднялась на крыльцо, позвонила в новенький, какого раньше тоже не было, звонок.

– Линочка! – ахнула маленькая, кругленькая, совсем седая Антонина Ивановна, – Родная моя! Что же не позвонила? Я бы тебя встретила. Давно приехала?

– Вчера. – Лина обняла старую женщину, чувствуя возвращающееся, давно забытое ощущение счастливого детства.

– Надолго? – вытирая подступившие слезы, засуетилась Антонина Ивановна. – Садись, Линочка. Без обеда тебя не отпущу.

– Спасибо, Антонина Ивановна. – Лина села за стол. – Обедать не хочется. Я с кладбища. Давайте чаю попьем.

– Давай, только сначала бабушку помянем, – доставая из буфета графин с черносмородиновой наливкой, решила старушка. – Как живешь, Линочка? Муж хороший?

– Хороший, – призналась Лина. – Добрый. Поводов для ревности не дает и меня ревностью не изводит. Но жить с ним больше я не могу. Не могу, и все.

А ведь, пожалуй, она не решилась бы окончательно и бесповоротно расстаться со Стасом, если бы не приехала сюда. Если бы не вспомнила себя прежнюю, беззаботную, если бы не разговаривала со старыми бабушкиными подругами, чувствуя общую атмосферу доброты и понимания, чего никогда не чувствовала со Стасом.

– В этом тебе никто не советчик, девочка моя. – Старая женщина ставила на стол баночки с вареньем, печенье, конфеты. – Ты только не торопись. Не делай сгоряча того, чего потом нельзя исправить.

– Ладно, бог с ним. Как вы живете, Антонина Ивановна?

– Без твоей бабушки мне, конечно, плохо, – наконец уселась старушка. – Столько лет прошло, а я никак не привыкну, что ее нет. Мы ведь с ней и в школе вместе учились, и в институте. Да ты знаешь.