Все мы смертны - [25]

Должно быть, Алисе казалось, что она вдруг оказалась в какой-то чужой стране, откуда ее теперь никогда не выпустят. Пограничники были с ней чрезвычайно приветливы и даже веселы. Они обещали ей, что у нее будет уютное жилье и что о ней будут хорошо заботиться. Но ведь Алиса не хотела, чтобы о ней заботились, она хотела жить своей жизнью! А веселые пограничники отняли у нее ключи и паспорт. Алиса лишилась дома – а теперь перестала быть и хозяйкой сама себе.

Гарри Трумэна все считали героем. Гарри Трумэн с озера Спирит не стал переезжать ни в какой “Лонгвуд-Хаус”, и Алиса Хобсон из Арлингтона, штат Виргиния, тоже этого не хотела.

Как же мы очутились в мире, где перед глубокими стариками стоит выбор – либо погибнуть при извержении вулкана, либо полностью отказаться от контроля над собственной жизнью? Чтобы понять, что случилось, нужно проследить историю того, как современные дома престарелых пришли на смену богадельням прошлого, – и это, оказывается, сугубо медицинская история. Наши дома престарелых появились не потому, что мы захотели, чтобы наши старики жили лучше, чем в жутких приютах в старину. Не то чтобы мы огляделись вокруг и сказали: “А знаете, у человека в жизни наступает такой этап, когда он уже не может сам себя обслуживать, и нам нужно придумать, как ему это облегчить”. Нет, мы сказали совсем другое: “Видимо, это медицинская проблема. Давайте положим этих людей в больницу. И, может быть, врачи разберутся, как с ними быть”. Так и появился современный дом престарелых – более или менее случайно.

В середине XX века в медицине произошел настоящий переворот[61]. До этого, если человеку случалось серьезно заболеть, врачи обычно лечили его в его же собственной постели. Функция больницы в основном сводилась к опеке. Великий врач и писатель Льюис Томас следующим образом вспоминал свою интернатуру в Бостонской городской больнице в 1937 году:

Если в больничной койке и был смысл, то лишь такой, что больница гарантировала тепло, крышу над головой, пищу, а также внимание и заботу – и в искусстве обеспечить все это медсестры не знали себе равных. Выживешь ты или нет, зависело от естественного течения болезни. Медицина почти ничего не меняла.

Но начиная с эпохи Второй мировой войны картина кардинально изменилась. Для лечения инфекций появились сульфаниламиды, пенициллин, а затем и другие антибиотики. Были созданы лекарства, позволяющие контролировать артериальное давление и лечить гормональный дисбаланс. То и дело совершались революционные прорывы: никого уже не удивляли операции на сердце, аппараты искусственной вентиляции легких, пересадка почек. Врачи стали героями, а больница из символа болезни и беспомощности превратилась в средоточие надежды на исцеление.

Новые больницы росли как грибы. Конгресс США в 1946 году принял закон Хилла – Бартона, согласно которому на строительство больниц выделялись огромные правительственные субсидии[62]. За последующие два десятилетия эта программа обеспечила финансирование для строительства более девяти тысяч новых медицинских учреждений по всей стране. Впервые почти у каждого жителя США в зоне досягаемости появилась больница, и точно так же обстояли дела во всех развитых странах.

Масштабы этого переворота невозможно переоценить. На протяжении всей истории нашего биологического вида человек в общем и целом оставался один на один со своими телесными страданиями. Он мог рассчитывать лишь на природу, удачу и помощь родных или церкви. Медицина была просто одним из методов, которые мог попробовать больной, и по эффективности ничем не отличалась от обрядов целителей или чудодейственных бальзамов по семейному рецепту: помогала она ничуть не лучше. Но время шло, медицина достигла существенных успехов, и представление о больнице в современном мире изменилось. Теперь это место, куда можно прийти и сказать: “Исцелите меня”. Поступаешь в приемный покой – и вверяешь всю свою жизнь врачам и медсестрам: теперь они определяют, что тебе есть, что тебе надеть, что и когда должно происходить с разными частями твоего тела. Это не всегда приятно, зато дает беспрецедентные результаты при самых разных заболеваниях, диапазон которых постоянно растет. В больницах научились бороться с инфекциями, удалять злокачественные опухоли, восстанавливать раздробленные кости. Там умеют вправлять грыжи, оперировать сердечные клапаны и прободные язвы желудка. Так что именно в больницу люди и идут первым делом со своими телесными немощами – в том числе и пожилые.

Однако, хотя власти и предполагали, что пенсионная система искоренит дома призрения, окончательно решить проблему удалось не сразу[63]. В первые годы после принятия Закона о социальном страховании количество богаделен почему-то не сокращалось. Администрации то одного, то другого штата пытались их закрыть, но оказалось, что это невозможно. Выяснилось, что старики оказываются в домах призрения не только потому, что уже не в состоянии оплачивать самостоятельную жизнь. Нет, просто они стали такими слабыми, больными, беспомощными, дряхлыми и разбитыми, что больше не могут за собой ухаживать, а помощи им ждать неоткуда. Введенная в 1935 году национальная пенсионная система теперь помогала пожилым людям после ухода с работы жить независимо гораздо дольше. Но пенсии не решили проблему последней стадии земной жизни, когда немощный человек полностью теряет самостоятельность.